Робин Хобб - Судьба Шута

Он умер. И ничего изменить нельзя.

Но ведь я Изменяющий.

И тогда я встал на ноги, поднял высоко над головой гудящую корону и потряс ею, угрожая небу.

– НЕТ! – взревел я. Я все еще не понимал, к кому обращаюсь. – Нет! Пусть все будет иначе! Не так! Заберите у меня все, что пожелаете! Но пусть конец будет другим! Пусть он возьмет мою жизнь, а мне отдайте его смерть. Пусть я стану им, а он – мной. Я беру его смерть! Вы слышите меня? Я беру его смерть себе!

Я поднял корону к солнцу. Сквозь хлынувшие слезы она засияла всеми цветами радуги, и мне показалось, что перья колышутся под легким летним ветром. А затем почти физическим усилием я вырвал ее из потока предназначения. И опустил на свою голову. И когда весь мир начался вращаться вокруг меня, я опустил свое тело на погребальный костер, обнял двумя руками своего друга и отдался на волю того, что ждало меня за порогом.

Она была самой богатой девочкой в мире, поскольку имела не только благородного отца, множество шелковых платьев и столько ожерелий и колец, что даже дюжина маленьких девочек не смогла бы надеть их все сразу, но и маленькую серую шкатулку, вырезанную из кокона дракона. А внутри шкатулки, растертые в мелкий порошок, находились все счастливые воспоминания самых мудрых принцесс на свете. Вот почему, когда, бывало, ей хоть капельку взгрустнется, она открывала свою шкатулку, доставала крошечную щепотку воспоминаний и вдыхала ее! И тут же становилась самой счастливой девочкой на свете.

Я оступился в темноте. И едва не упал.

– Кровь есть память. – Клянусь, я услышал, как кто-то прошептал мне эти слова прямо на ухо.

– Кровь есть наша сущность, – согласилась молодая женщина. – Кровь вспоминает, кто мы есть. Благодаря крови нас будут помнить. Надежно закрепи это в самой сути дерева.

Раздался смех – смеялась старуха, лишившаяся почти всех зубов.

– Повтори это быстро шесть раз! – захихикала она. И принялась твердить: – Надежно закрепи это в самой сути дерева. Надежно закрепи это в самой сути дерева. Надежно закрепи это в самой сути дерева. Надежно закрепи это в самой сути дерева. Надежно закрепи это в самой сути дерева. Надежно закрепи это в самой сути дерева.

Остальные рассмеялись, восхищенные гибкостью ее языка.

– Ну, а теперь попробуйте вы! – предложила она нам.

– Надежно закрепи это в самой сути дерева, – послушно сказал я.

Но это был не я.

Внутри меня находилось пятеро других людей, которые смотрели моими глазами, проводили моим языком по моим зубам, скребли мой небритый подбородок отросшими ногтями. Они вдыхали мое дыхание, наслаждались вкусом ночного лесного воздуха. Встряхивали моими волосами, снова живыми.

Пятеро поэтов, пятеро шутов. Пятеро сказителей. Пятеро беззаботно веселящихся менестрелей, которые благодарили за свое освобождение, шевелили моими пальцами, пробовали мой голос, пререкались и сражались за мое внимание.

– Чего ты хочешь? Песнь, посвященную рождению? У меня их множество, и я без труда спою для тебя, переделав под твое имя!

– Похвальба! Бесстыдная похвальба, эта дурацкая переделка древних реликвий, попытка убрать цветами старый скелет! Разреши мне воспользоваться твоим голосом, и я спою тебе песню, которая поднимет воинов на битву, а девушек заставит дрожать от страсти! – Этот человек заставил наполниться воздухом мои легкие, которые так и рвались выпустить наружу его слова.

Каждая фраза, каждый голос исходили из моей гортани. Я был для них марионеткой, трубой, на которой они играли.

– Страсть – лишь мимолетное мгновение! – презрительно бросила женщина. Совсем молодая женщина, еще не забывшая свои веснушки на переносице. Было странно слышать, как ее слова вылетают из моей гортани. – Ты ведь хочешь любовную песню, не так ли? Нечто, не поддающееся течению времени, старше, чем рассыпавшиеся в прах горы, и свежее, чем зерно, проросшее в плодородной почве. Такова любовь.

– Удачи! – с тревогой воскликнул кто-то. Он произносил слова с небрежностью франта. – Послушай: ла-ла-ла-ла-ла – ах, пустое дело! У него дудка матроса, а тело из дерева. Самая его лучшая песня будет карканьем ворона, и могу спорить, что он ни разу в жизни не делал сальто. Кто он такой и как к нему попало наше сокровище?

– Менестрели, – тупо пробормотал я. – Менестрели, акробаты и барды. О Шут, это твое сокровище. Круг шутов. Здесь мы не получим помощи. – Я опустил голову и закрыл лицо руками.