Александр Воронков - Темный век. Трактирщик

Гляди-ка, а наш-то цеховой батюшка, отец Пётр, ритм поймал, тоже кулаком по столу пристукивает. Хороший такой кулак, припечатает — зараз на вторую группу оформляйся…

Отец Гржегож вперился в меня взглядом внимательным-внимательным, как "особист" в дезертира: не то в штрафную "закатать" удумал, не то — сразу до ближней стеночки прислонить, для экономии времени. Смотрит, смотрит… И ни с того ни с сего расплывается в такой приветливой улыбке, словно я его ближайший родственник. Ладно, где наша не пропадала!

Ого! Брат Теофил, "секьюрити" аббата, от души хлопнул меня по плечу. Однако, силой бог бородача не обидел — ударь он кулаком, а не ладонью — ключицу точно б сломал!

— Славно! Славно! "Языка дар Бог вручил нам, Бог наш, гормовержец: если кто захочет вырвать — на том свете будет!"

— Верно! Мы были — и пребудем вовеки! — это уже мастер Гонта. Куда девался его скептицизм! Глаза блестят, лицо радостно-вдохновенное, как и у всех окружающих.

Народ повставал, подходят, хлопают по спине, плечам, весело шумят… Что ни говори, а искусство — великое дело: от прежнего "похоронного настроения" у гостей ничего не осталось.

Отец Гржегож тоже поднялся с места, постоял в молчании, ожидая, когда уляжется шум:

— Дети мои! Прав мастер Белов, истина звучит в его песне, хоть и непривычной слуху нашему. Всевышний создал нас всех славянами — ляхов, чехов, моравов, лютичей, русов и иных. По мысли Его дана нам общая речь, выполняя Его волю заселили мы сию землю друг рядом с другом и не было во время оно силы, способной одолеть славянскую силу! Но в гордыне своей впали мы во грех, и отвернулся брат от брата, и принялись на уделы рвать данное Господом, рекоша: "Се моё, а се — твоё", и отринули данный предкам завет: "Славянин, помогай славянину". И когда попущением Божиим явились вороги чёрные — то уделы эти пали во прах, каждый в одиночестве, яко сокол, окружённый стаей воронов. Лишь однажды попытались братья встать заедино у Лигница: ляхи с чехами, да малое число франков с германами — но не осталось в те поры уж прежней могуты их и сложили они главы свои.

И разлетелись враны чёрные по землям славянским, сели хозяевами на наши выи. Отбирают потом нажитое, издеваются над каждым христианином да бесчестят наших девушек. И покоя нет ни старому, ни малому.

Но приходит край Господнему наказанию: пора нам вновь, как прежде, собирать люд славянский в единый кулак, пора сокрушить псов-захребетников!

Готовьтесь, дети мои к грядущим справедливым дням Божьего отмщения! Каждый верный станет песчинкою во длани Всевышнего, коей заметёт Он сам след чёрных захапников! Пусть же каждый чех, кто умеет держать оружие, к делу Божьему изготовится, не умеющий — пусть научится! От доходов всех и от имущества пусть лепту каждый выделит серебра и запасов, для святой войны пригодных!

Поклянёмся же на кресте, — тут аббат повелительно протянул руку к висящему на стене распятию, — что положим все силы и кровь свою на сие дело великое!

— Погляди, Максим, первый снег пошёл! — Жемчужноглазое чудо по имени Дашка влетело в трактир с улицы, расплёскивая воду из деревянных вёдер. Вот за что её люблю — так это за непосредственность восприятия мира. Впрочем, не только за это.

— Прекрасно! Скоро похолодает, к нам больше народа станет захаживать: чего на улице носы морозить-то?!

— Пойдём скорее смотреть!

Ну, что ты будешь делать с эдаким "электровеником" в юбке? Хочешь — не хочешь, ан надо идти смотреть. Отложил скалку, которой раскатывал крутое тесто для лапши, вытер руки убрусом, ещё раз помешал плавящийся в горшочке сыр — не дай бог, подгорит! — и выполз из помещения на свет божий.

По глазам резануло белизной покрывшего всё тонюсенького слоя снега, уже нарушенного кое-где цепочкам людских и лошадиных следов, жёлтыми лужами конской мочи и кучками навоза. Что вы хотите: на завтра назначена ярмарка и в богоспасаемый Жатец хлынули приезжие не только из ближней округи, но и издалека — из Моравии, Праги, Силезии… Так что и без того не блещущие чистотой улицы стали ещё более загаженными, чем всегда. Европа, одним словом!

Ну, да ничего: после того, как построю новый дом на купленном недавно участке поближе к рынку, мне, надеюсь удастся обеспечить минимальный уровень комфорта. Водопровод и электричество пока что недоступны, но простейшую канализацию и тёплую уборную в проект уже заложил. Конечно, за месяцы, проведённые в Средневековье, пришлось приспособиться к неудобствам, но как ни поверни — организм привык к удобствам века двадцать первого. Кроме того — всё-таки семья намечается…