Барбара Хэмбли - Мать Зимы

Джил и Ингольд прибыли в город под самый конец Игр Пересмешника, посвященных одному из тридцати тысяч загадочных местных алкетчских святых и оплаченных военачальником Ваиром на-Чандросом, — ему это стоило несколько сот тысяч серебряных монет. Об этом немало болтали в бараках гладиаторов, где пришельцам с севера также удалось получить комнаты стараниями все того же Вепря, здоровяка с длинными висячими усами. Его имя читалось как «Бизжек» на языке хуатан, — но это слово произносилось почти как ха'альское название баклажана — «безжиик», — и уже на следующий день Джил с Ингольдом стали называть его Баклажаном, как делали все остальные на протяжении многих лет. Ниниак, одиннадцатилетний воришка, живший с ними по соседству вместе со своими младшими братьями и сестрами, рассказал Джил, когда они тащили воду из ближайшего источника, что Ваир на-Чандрос пытается подкупить население после того, как насильно заставил стать своей женой дочь прежнего императора Йори-Эзрикос.

— Она разослала письма ко всем другим полководцам и вельможам в королевстве, предлагая взять ее замуж, но на-Чандрос встал лагерем под городскими стенами и заявил, что поубивает всех претендентов. — Рассказав все это, мальчишка засунул в рот очередную порцию жевательной смолы. Здесь все до единого жевали смолу, за исключением самых высокопоставленных вельмож, куривших опиум в таких количествах, что смутили бы даже китайских мандаринов девятнадцатого века.

— Эсбошет, который в родстве со старым императором, предложил Йори-Эзрикос жениться на каком-то своем племяннике. Жаль, она этого не сделала, тогда все жили бы долго и счастливо, и не было бы этих войн.

Мальчишка пожал плечами. Во времена дарков ему было лет шесть. Он пережил четыре больших войны, эпидемию и пожар, уничтоживший добрую четверть города; едва ли он вообще помнит, каким был мир в прежние времена.

Джил чувствовала себя очень старой и, — со своей нелюбовью к толпе и жаждой одиночества, — ужасно провинциальной.

— Хотя, вообще не вижу, в чем беда, — насмешливо продолжал мальчуган. — Неважно, за кого она вышла замуж... Все равно страной будут править полководцы. Я и сам с радостью бы женился на ней и поселился во дворце, ел бы мясо каждый день и выполнял все, что мне скажут.

Джил доводилось встречать Ваира На-Чанд-роса, когда он во главе алкетчского войска пытался завоевать Дарвет, а потому у нее было собственное мнение по поводу всего происходящего, но она держала его при себе. Что касается Ниниака, то он назначил себя покровителем Джил, и даже подарил ей жестяную ловушку для демонов — филигранный шарик с кусочком цветного стекла внутри, а также пару низок священных бусин. Невзирая на то, что Джил была вооружена, он всегда проходил первым по лестницам и узким городским проулкам. Еще бы, — ведь он же мужчина. Может, он и бегает босиком, но зато в его имени есть почтительная диакритика.

Конечно, он должен повсюду идти первым.

Джил улыбнулась. По крайней мере, Ниниак не замечал в ее внешности ничего подозрительного... хотя откуда ему? Он ведь и женщин-то без вуали почти никогда не видел.

Она гадала, что заставляет Ингольда задерживаться в Кхирсите. Конечно, они очень устали за время этого путешествия, хотя летом еда была в городе не в изобилии, но гладиаторы отнюдь не бедствовали. Несмотря на то, что каждый день по восемь-десять часов Ингольду приходилось проводить тренировочные бои, — выглядел он куда лучше, чем когда они пробирались по истерзанным войной и голодом землям Алкетча. Раны на его спине и на руках заживали, оставляя алые рубцы среди куда более старых шрамов. С невозмутимым видом, босыми ногами упираясь в песок, он стоял на арене и зачастую вообще не обнажал клинка до конца поединка и ограничивался лишь тем, что без труда уходил от выпадов и отпускал сдержанные комментарии.

Похоже, он вовсю наслаждался жизнью. Для него это было чем-то вроде каникул. Он отдыхал, собираясь с силами перед встречей с ледяными магами. Джил помнила о них постоянно. Она боялась спать, ибо сны ее превратились в кошмары и порой преследовали даже наяву. Но, должно быть, это яд так действовал на нее, — она чувствовала постоянную усталость и засыпала, невзирая ни на жару, ни на окружающий шум. Дремала она даже днем, прикрывая деревянные ставни, ведущие на галерею, — в комнате можно было задохнуться, но из осторожности Джил не могла оставить окна открытыми. Во сне она видела озеро с поднимающимся над ним туманом и слышала пение ледяных магов, плетущих свои чары.