Барбара Хэмбли - Мать Зимы

Ингольд двинулся прямиком сквозь лес колонн, а Джил — за ним, расталкивая телохранителей богачей и тощих маленьких попрошаек. Вокруг доносился гомон голосов. Какая-то девушка в желтых шелках демонстрировала друзьям вуаль, окропленную кровью: «Думаете, у вас хорошие места? Наша ложа была так близко к арене, что когда Серый Кот перерезал глотку Дургану...»

Джил прошла мимо, и ее злость на девушку свернулась, словно черный платок в глубине сердца. Ей и самой доводилось убивать... Держась за край накидки Ингольда, она прошла в неприметную дверь, которую он с легкостью отыскал в стене здания. Дверь охранял рослый уродливый здоровяк со сломанным носом, вооруженный дубинкой, но Ингольд только щелкнул пальцами, и охранник чихнул так оглушительно, что даже отступил на шаг и не заметил, как мимо него прошел старик и девушка со шрамом.

В коридоре пахло дешевым маслом, потом и кровью. В приоткрытых дверях Джил заметила молодого человека в фартуке, как у мясника, который бинтовал ногу гладиатору; в боковом проходе двое работяг в кожаных набедренных повязках грузили трупы на носилки под монотонное гудение мух.

Среди мертвецов были не только женщины в ярких коротких платьях, чудовищно изуродованные и перепачканные кровью, но также и дети. Джил предпочла не задавать вопросов.

Ингольд направился прямиком в тренировочный зал. Одинокий гладиатор, красовавшийся перед отполированным медным зеркалом, раздраженно прокричал:

— Что здесь делает эта девица? Вон отсюда.

Джил не обратила на него внимания. Ингольд, заглянув в комнатенку по соседству, окликнул человека, сидевшего за столом:

— Мне сказали, что я могу наняться у вас наставником фехтования.

Лысеющий мужчина сплюнул, глядя на седобородого старика в потрепанном заляпанном кровью наряде, с мечом в потертых ножнах.

— А не староват ли ты для такой работы, папаша?

Ингольд скромно кивнул.

— Я бы стал моложе, если бы мог.

Его собеседник вновь сплюнул.

— Как и все мы. — Он взял со стола деревянный тренировочный меч. Глаза его вспыхнули при виде Джил, и он, похоже, собрался что-то сказать, но затем покосился на Ингольда и передумал. Вместо этого он выкрикнул:

— Вепрь! Ваше Величество! Тащите сюда пару ламп!

Ингольд без труда получил работу, — и Джил это ничуть не удивило. Она билась с ним в паре, и тяжелыми тренировочными мечами, и настоящим оружием, которое сейчас магу пришлось использовать сперва против Вепря, а затем против Короля, затем против обоих разом... Она знала, что Ингольд — мастер своего дела. Вместе они сражались против Белых Всадников и бандитов... Внешность была обманчива. Когда маг скинул свой бурый плащ и закатал рукава, старший из гладиаторов сразу понял, с кем имеет дело, хотя у Вепря и Его Величества на это ушло чуть больше времени. Король, белый алкетчец, который не стал даже снимать ради поединка украшения и золотой парик, был очень рослым и тяжелее Ингольда на добрых восемьдесят фунтов и явно стремился выслужиться перед начальством. К тому же ему нравилось убивать. Ингольд отделался царапиной. Его Величество отправился в лазарет. Джил подумала про себя, что впредь от этого типа следует держаться подальше...

Всего в бараках гладиаторов они провели четыре дня, хотя в ту пору ей казалось — гораздо дольше, — но все же это было лучше, чем таскать из колодца воду. Невзирая на бесконечные сражения в долине Хатиобар, невзирая на сожженные деревни, грабительские налеты и разбой в городах, Джил чувствовала, что Ингольд, при желании, вполне мог бы добраться до Матери Зимы под покровом своих чар, если бы только пожелал.

Но он чего-то ждал. И потому она спокойно вела записи об истории и обычаях южных земель, помогала ему найти горшки, чтобы пересадить в них розы, буйно растущие за городом, и спала ночами в одиночестве, в окружении своих кошмаров.

«Я все делаю неправильно, — подумал Руди. Цилиндр наливался тяжестью у него в руке, отбрасывая мерцающие блики на черную поверхность просмотрового стола. — Я ведь совсем не это хотел увидеть».

И все же он продолжал смотреть, совершенно зачарованный.

В недрах Цилиндра отражалось Убежище Черных Скал. Сперва у Руди даже перехватило дыхание от ужаса: крепость Томека Тиркенсона была разрушена. Черные стены обвалились, крыша зияла дырами. Однако затем Руди осознал, что хотя горы, видневшиеся вдали, остались прежними, но сама земля вокруг изменилась. Вместо кактусов и зарослей сухого кустарника росли высокие тонкие терновые деревья и эвкалипты. Трава покрывала землю... И нигде не было сланча.