Барбара Хэмбли - Мать Зимы

Она защитным жестом коснулась живота, и Руди поразился, как похудели ее пальцы: даже кольца пришлось снять. Потянувшись, он взял ее руку в свои ладони. Минальда вздохнула.

— Лорд Скет, как ты знаешь, приходится мне родней. Он стал называть Тира «кузеном» и говорить ему, что тот должен учиться быть мужчиной. Если он завоюет на свою сторону лорда Анкреса, то сможет добиться регентства и контроля над Убежищем.

— Но это же невозможно, верно? — испуганно спросил Руди. — Что лорд Анкрес имеет против тебя?

Минальда вновь погладила округлившийся живот.

— То, что я полюбила мага, что я нарушила законы Церкви. Вот почему я так осторожна с тобой, Руди. Этот ребенок может быть чей угодно — никто не докажет, кто его отец. Конечно, все знают правду, но в большинстве своем люди не хотят об этом думать. У Анкреса очень сильно чувство приличий, вот почему он верит мне. Но сейчас его преданность подверглась большим испытаниям, а теперь еще леди Скет готовит мага на замену... если что-то случится с тобой.

Но при всем при том Руди сознавал, что не сможет отказать Скеле в уроках, если девочка захочет учиться.

Он заставил ее заучивать наименее разрушительные Руны, — хотя все они были довольно опасны, — и в один прекрасный день был ошарашен, обнаружив у нее на шее нитку жемчуга, которую прежде видел у леди Скет.

— Я не могу это выучить, — заныла Скела.

Он отложил свои записи. Девочка швырнула на постель восковую табличку.

— Это слишком сложно.

Руди уже открыл рот, чтобы сказать: «Это ты слишком тупая», — но все же сумел сдержаться. «Черт возьми, старик Варкис наверняка бьет ее смертным боем, чтобы она научилась хоть чему-то полезному», — подумал он. И потому произнес довольно мягким тоном:

— Магия — нелегкое искусство, Скела. Мне тоже тяжело. Ингольд сводит меня с ума, когда велит в чем-нибудь разобраться самому. — Он потянулся вперед, пытаясь не морщиться, когда боль пронзила бок, и взял табличку. — Знаешь, как он учил меня Рунам? Мы разбили лагерь как-то ночью посреди пустыни... — Кстати сказать, Ингольд был тогда в жутчайшей депрессии, увидев разрушенный Кво, но на его преподавательских манерах это ничуть не сказалось. — ...и он написал все сорок семь Рун вокруг лагерного костра. Он не сказал, зачем они нужны, и не велел их запоминать. Просто с того самого момента он решил для себя, что я их знаю, и когда приказывал использовать ту или другую Руну, то мне следовало знать, как она выглядит, иначе я бы об этом горько пожалел.

— А что бы с тобой случилось? — спросила Скела, надувая толстые губы. — Что, если бы ты забыл? Ты ведь не виноват, если бы забыл?

— Тогда я бы не знал эту часть магии, — пояснил Руди, — а магии я хотел учиться больше всего на свете, если не считать того, чтобы... — Он покачал головой, так и не договорив.

— Чтобы в тебя влюбилась королева Минальда? — в ее голосе слышалось потайное злорадство и восторг от того, что утром она сможет повсюду разнести новую сплетню.

И все же Руди просто сказал:

— Да.

И она первая, устыдившись, отвела взгляд.

— Ты в нее влюблен? — пробормотала она девочка наконец.

— Скела, — обратился к ней Руди, и она даже вздрогнула от того, что голос его звучал так дружелюбно. — Я даже не знал, что такое любовь, до того, как встретил ее. Подойди сюда. Он потянулся к полочке над кроватью и взял оттуда фарфоровую чашу, привезенную Ингольдом из Гая, — руки у него при этом слегка дрожали, ведь этих сосудов в Убежище осталось совсем немного, а после инцидента с «Черной Книгой» он не доверял Скеле ни на миг.

— Вот что ты можешь сделать, чтобы лучше запомнить все эти слова.

Он научил ее Истинному Имени Воды и простейшему из Призывов. Оказалось, что Скела не способна концентрировать внимание, словно восьмилетний ребенок. От ее кожи шел какой-то странный, неприятный и в то же время смутно знакомый запах.

— Произнеси в сознании Истинное Имя Воды и в этот же самый момент начерти треугольник в воздухе над чашей. — Этот жест служил просто для фокусировки, но Руди и сам не мог обходиться без этого почти целый год. В сосуде появились первые бусинки влаги. Прикрыв глаза, Руди вновь повторил Истинное Имя, прорываясь сквозь завесу реальности в иной мир, и мысленно представил себе пригоршню воды. Капельки на фарфоре сделались больше, а затем ручейками принялись стекать на дно. Руди сомневался, что девочка замечает, как воздух вокруг становится суше по мере того, как влага из него конденсируется в сосуде, но сам он чувствовал это очень хорошо.