Наталья Аверкиева - Три лика пламени

Но если с припасами и прочим все было ясно, то с рвущимися в Эндорэ без разбору надо было что-то решать. Перво-наперво, я запретила уходить совсем юным без родителей, запретила разбивать едва сложившиеся семьи, еще не обзаведшиеся детьми, помолвленным и дорожащим помолвкой превыше мести тоже не было пути в Эндорэ — мне ни к чему разбитые сердца, когда собственное всего-то гоняет кровь по жилам, поддерживая жизнь в hroa. И не к чему — способные выжить лишь в безопасном Амане. Кто-то быстро остывал, кто-то пытался спорить — бесполезно. Воля королевы нолдоров — тверже клинка у нее на поясе.

Клинок… О, не одна из тех игрушек, которыми я украшала стены тронного зала, даже не детище мастерских Форменоса. Нет, меч для встречи с Алдором, буде таковая состоится, я ковала особо. Тогда, в полнолуние, я не просто размахивала молотом — пела, как поют айнуры, наплевав, что нет, и никогда не было ни слуха, ни голоса, чередуя рваные четверостишия со звучными проклятиями и куда менее звучной руганью. Сплавляла вместе лучшую сталь, мифрил и какой-то уж вовсе диковинный черно-синий металл, скрепя сердце выданный Кователем. Соединение неземного и низменного могло с легкостью развоплотить, а то и убить айнура. Любого.

Имя клинка было под стать его созданию и причудливой фантазии создательницы — «Миалль», чуть переделанное «поцелуй» на языке Древних, среди нолдоров быстро превратившееся в «Mael» — «жажда». Тоже неплохо — разве сталь не жаждет крови? А какого цвета кровь у айнуров? У тебя, Ступающий-во-Тьме? Такая же красная, как у моего отца?

Я старалась не думать об отце как о мертвом — иначе вся собранность и сдержанность летела прахом. Потом… Когда высадимся в Среднеземье… может быть. Пока он для меня — жив и незримо наблюдает за моей работой. Я не подведу тебя, отец. На этот раз — не подведу.

Аллан Кователь отшвырнул полупустой кубок, разлетевшийся стеклянно-пурпурными брызгами о стену мастерской, провел ладонью по лицу, словно стирая жуткие воспоминания, разделенные с любимой воспитанницей, почти дочерью. Кровь, ядовитая слизь… оглушающая боль — не вернуть никогда! — и жгучая ярость — на Алдора, королевскую чету, безмозглого братца и саму себя. На весь чудовищно несправедливый мир.

Да ведь мир не переделать… Никому. Ни тебе, ни Алдору, ни Старейшему, возмечтавшему создать заповедник, свободный от гнили нашей драгоценной родины. З-заповедничек… А вот оно как вышло…

Дан, Таникветил ему на голову, паршивый Король, но, все-таки, иногда способен принять нужное решение… или поддержать заботливо подкинутое любезной супругой. Надо же, испугались, Великие и Могучие. Не Алдора, тебя, девочка…

Как я напился… Голова не держится… Прилечь бы, не думать ни о чем. Э-э, нет… потом, все потом… Или, ах-ха, потом и кровью — у нас же тут благодать дальше некуда?

Алдор, конечно, ты не слышишь меня, но… Я и впрямь трус, к чему лукавить. Тогда, после войны, всего-то и смог — на сотню лет урезать тебе срок. Боялся, что ты не выдержишь заключения в каменном гробу, боялся увидеть вместо тебя сломленного безумца… или вовсе — не увидеть. Ты и здесь вывернулся: спал, погрузившись в оцепенение не-жизни, сберегая рассудок, укрыв камеру пеленой Силы. То-то Дан удивлялся: замки намертво заклинило, внутри ничего не разглядеть, а ты все не торопишься с мольбами о пощаде…

Удачи тебе, друг. И… найди ее в Эндорэ, слышишь? Отдай камни, если они еще нужны ей, что угодно делай, только не дай ей пропасть! Потрудись снова стать, хотя бы ради нее, не ходячим воплощением ужаса из эльфийских басен, а просто… айнуром? Человеком? Кто же мы все-таки, а?

Я, например, определился уже — трус я. Ты ведь презираешь трусость, правитель Дональвайна? Алдор, Алдор… Старейший заманил тебя в ловушку, возомнив себя демиургом? Только кто из вас ухитрялся творить чудеса — и в Империи, усмиряя готовые вцепиться друг другу в глотку кланы, пока кое-кто вздыхал о несовершенстве мира? Ты не вздыхал — времени не было.

Эх, да что это я… В Хаос все! Айнуром… Человеком… Ты, главное, будь мужчиной, раз уж заставил эльфийку почувствовать себя женщиной… Не спать! Видишь, ты уже переиграл Старейшего. Что такого он предсказал тебе, отчего ты места себе не находил? Все норовишь ухватить судьбу за шкирку… Так она и укусить может. Любого зверя, Алдор, постепенно приручать нужно…

Собравшись на пирсах Альквалондэ, нолдоры с любезными сердцу пожитками, количество которых было оговорено заранее, поднимались на борт покачивающихся на воде кораблей, — может быть, не столь воздушных и изысканных, как белокрылые ладьи-лебеди, но определенно более надежных. Во избежание неразберихи все отплывающие были разбиты на отряды, во главе которых стояли помнившие первый Исход Перворожденные.