Наталья Аверкиева: Ты – моё счастье

***

Толстая шершавая ветка векового кедра пахла свежей смолой: черные когти легко вспороли кору, выпуская вкусный запах наружу. Резкие порывы ветра трепали длинные черные волосы, пытаясь скинуть охотницу с высоты. Но это мало ее беспокоило. Она легко удерживала равновесие, чуть припадая к ветке. Труднее оказалось не сорваться к намеченной цели раньше времени. На деревьях то тут, то там сидели такие же охотницы, готовые рвануть к добыче и выхватить ее, унести. Воздух пах разнотравьем, хвоей и речной тиной с ближайшей реки – настоялся за день, прогрелся на солнце, разморился.

Издалека послышались тонкие женские голоса, проваливающиеся в протяжные подвывания и стоны. Пара десятков разновозрастных женщин в простых льняных рубахах и с распущенными длинными волосами, без каких-либо украшений, гуськом, извиваясь и пританцовывая, шли к лугу. Некоторые из них прижимали к груди детей – дань общины черным ведьмам. Матери истошно выли, младенцы громко орали, сопровождающие женщины пели унылые обрядовые песни, раскачивались и танцевали, размахивали над головами сорванными ветками берез и цветами.

Процессия медленно двигалась к выкошенному участку посреди луга, где в центре уже пылал огромный костер, вокруг которого совсем скоро женщины оставят детей, разойдутся в стороны и начнут водить хоровод, призывая темные силы, как призывали их предки за много столетий до и будут призывать после.

Она переступила с лапы на лапу. Чуть растопырила крылья. Взгляд выхватил того самого младенца, которого она должна схватить. Кто не получит свою жертву, тот останется голодным.

Вой усилился и уже начал раздражать. Младенцев разложили у костра. Женщины расходились в стороны, чтобы начать кружить в хороводе.

Она быстро глянула по сторонам – все готовы, ждут команды старшей. Подалась вперед, сосредоточившись на цели. Их много. Детей мало. Кто не получит свою жертву, тот останется голодным – навязчиво крутилось в голове снова и снова, подгоняя ее, заставляя двигаться. Она должна добраться до ребенка первой. Иначе праздник самой короткой ночи будет испорчен. Этого нельзя допустить.

Громкий и резкий птичий крик прервал женский вой.

Она нырнула с ветки, расправляя крылья, крепко вцепившись взглядом в упитанного карапуза. Боковым зрением она видела всё, что происходит вокруг, мгновенно ориентируясь в пространстве. Видела, как рядом с ней несутся такие же женщины-птицы. Как другая гарпия первой достигла ее младенца, но была сбита более молодой и неопытной охотницей, просчитавшейся в полете. Обе покатились черным клубком, теряя перья от удара о землю. Она ловко спланировала и практически вырвала из лап третьей охотницы свою жертву. Быстро замахала крыльями, набирая высоту. Ребенок истошно вопил, но мощные когти крепко держали маленькое тельце, протыкая тонкую кожу, ломая нежные косточки.

Хищница самодовольно скалилась в полете, предвкушая славную трапезу. Маленькое трепыхающееся сердечко, которое она вырвет из груди, – вот самое большое лакомство для охотницы. И теплая кровь – самая вкусная, самая сладкая, самая нежная. Дважды в год гарпии получают дары от каждой общины. За это они не трогают людей в течение остального времени. Если какая-то община пытается противостоять им или отказывается приносить дары, охотницы уничтожают поселения, убивая и сжигая всех до единого. Правда, мясо, сердца и кровь взрослых не столь нежны как у младенцев, но в голодное время и это шло в пищу. А некоторые общины в качестве даров вообще приносили молодых девушек. Этих делили на всех, позволяя неопытным или старым охотницам тоже полакомиться. Не бог весть какая еда, но всё же…

Между деревьями то тут, то там, мелькали черные крылья других хищниц, слышались детские крики. Иногда охотницы пересвистывались друг с другом. Они летели к той самой горе, возвышающейся посреди леса, где на самом верху дважды в год собирались все гарпии и устраивали пир с песнями и танцами вокруг огромного костра. Только дважды в год – в самую короткую и самую длинную ночь. В остальное время они просто ведьмы, знахарки, травницы или добропорядочные матери больших семейств. А потом их начинает манить вкус крови.

На горе уже вовсю полыхал костер. Под черными крыльями совсем не видно земли. Внизу так много гарпий, что кажется, будто чернота ночи сошла на землю и стала осязаемой. Она не особо выбирала место – приземлилась на влажную не то от росы, не то от человеческой крови траву, и с удовольствием впилась в мягкое горло младенца, перекусывая ему шею и чувствуя, как кровь толчками наполняет рот. Да, она так долго этого ждала, так долго мечтала, за несколько дней чувствуя солоноватый привкус во рту. Потом разорвала безжизненную тушку, выковыривая когтями маленькое сердечко. Отправила его в рот, блаженно прикрыв глаза. Да, именно так – трепыхающийся комочек мышц, самый вкусный, самый сладкий…