Павел Шумил - Этот мир придуман не нами

Взяла часы, повертела в руках — и пошла к Линде. Попросила поставить на четверть стражи раньше, чем хозяин встает. Соврала, что мне причесываться и приводить себя в порядок дольше. У людей шерсть только на голове…

Линда захихикала, возразила, что хоть только на голове, но зато длинная! И я еще не знаю, сколько времени женщины на прическу тратят. Но часы настроила.

Долго-долго ворочалась, сама себя запугала, и забылась тяжелым сном лишь под утро. Будильник разбудил мерзким, противным писком. Шлепнула его сверху, как Линда учила — замолчал. Расстегнула ремни. Кунка распухла и ныла, но жезл вышел легко. Сходила в ванную, ополоснула жезл и промыла свою дырочку. Все, страшно, но пора идти. Нельзя больше откладывать. Другого шанса не будет.

Надела самые прозрачные шальвары, мягкой, неслышной поступью проскользнула по коридору и бесшумно нырнула в комнату хозяина.

Как удачно! Хозяин спит, и спит на спине. Еще раз вспоминаю, как учили. Хотя, тело само знает, что делать. Все говорили, у меня лучше всех в группе получалось. Пора!

Ныряю головой под одеяло. Вот он… Сначала — языком. Почувствовал, ожил, начал подниматься… Мехового мешочка нет. Но, так, наверно, даже лучше. Беру в рот, губами и языком готовлю к ласке тысячи иголочек. Жезл хозяина отвечает мне, растет и твердеет. Ой, звездочки рассветные, он же размеров на восемь больше чем тот, что был во мне. Согласится ли хозяин неделю ждать?

Не о том думаю. Сосредоточилась. Теперь — ласка тысячи иголочек. Сверху вниз, быстро-быстро, как белка, цок-цок-цок-цок! Легкий поворот головы — и снизу вверх — цок-цок-цок-цок! Поворот головы в другую сторону — цок-цок-цок-цок!

— А-а-а!!! — взревел хозяин, отшвырнул меня, вскочил и схватился за свой жезл обеими руками. — Ты что делаешь?!

Мне показалось, что он меня сейчас убьет. Ни разу не видела ярости на лице человека. Сжалась на полу, приняла позу покорности — на коленях, затылком в пол, лицо к животу прижато, а руки вперед, ладошками на полу.

— Миу! Я с тобой разговариваю! Зачем ты это сделала?!

Если до завтра доживу, это чудо будет.

— Рабыня очень любит хозяина. Рабыня хотела разбудить хозяина лаской тысячи иголочек. Если хозяину не понравилось, хозяин обязан наказать рабыню.

— Это что, может кому-то понравиться?! — пальцы хозяина ухватили мое ухо и заставили поднять голову. О, горе мне!!! На жезле хозяина наливались красным цветом бусинки крови. И… Звездочка ранняя, дай мне легкую смерть — пять царапин! Это когда хозяин внезапно дернулся.

— Я тебе задал вопрос! Это может кому-то понравиться??? — наседал хозяин.

— За каждую капельку крови — десять плетей, — прошептала я. И зарыдала в голос. — Я не хотела…

Хозяин отпустил мое ухо и скрылся за дверью ванной. Я испортила все, что можно. Осталось только ждать наказания. Но почему? Я на занятиях десятки раз это делала.

Потому что у людей кожа тонкая, дура безмозглая! Линда сколько раз на Шурртха жаловалась, надо было хоть раз задуматься.

— Господин, дай мне легкую смерть, но не позорь тело. Не руби хвост. Я честно жизнь прожила, мамой клянусь. Я не приходила на эту землю, чтоб отнять ее, я здесь родилась. Добрый господин, дай мне легкую смерть, молю тебя!

Я валялась в ногах хозяина, поливала слезами его босые ступни и молила о легкой смерти. Все рабыни говорили, молить хозяев бесполезно. Но что еще можно сделать? Он чуть не упал, когда я бросилась ему в ноги. Одним грешком больше, одним меньше… Мне все равно не вынести тысячи плетей. Разница лишь в том, легко помру или под плеткой.

Хозяин сел передо мной на корточки, поднял за плечи и прижался губами к моему носу.

— Чудо ты мое рыжее, непутевое. Грех ты мой межзвездный! Хоть бы у Линды спросила, как у людей минет делают. — И опять прижался губами к носу. А затем попробовал вытереть мне слезы. Из этого ничего не получилось, потому что они катились и катились. Он поднял меня на руки, сел на кровать, посадил мою тушку себе на колени. Но тут же зашипел и посадил рядом.

— Неделя воздержания точно обеспечена.

— Хозяин, дай мне легкую смерть. Я сегодня столько натворила… Папа простит. Он поймет, что это был лучший выход для меня. Мама сразу поняла, что родила меня на горе — и на мечи бросилась. Это папа уговорил ее ребенка оставить. Надеялся, что сын будет, что серого окраса. А я вся в маму пошла…

— А кто у нас папа?

— Папа Фаррам. Владыка… — Ох, проболталась… А, какая разница. Все равно до вечера не доживу. — Передай папе, что я его очень любила.