Павел Шумил - Дракон замка Конгов

— … Жить в каменном веке, когда вся вселенная…

— Не надо громких слов. Во первых, не в каменном. У них вполне культурное феодальное общество. А во-вторых, с чего ты взяла, что они живут хуже нас?

— Но это же очевидно! Они оторваны от мира, от культуры!

— Ты когда в последний раз в музей ходила? А в театр?

— Не помню.

— Назови хотя бы год.

— Да ну тебя! Я о серьезных вещах, а тебе только бы похохмить.

— И я о серьезных. Если они не могут отдохнуть недельку на Хануануа, это еще не значит, что их жизнь хуже нашей. А закаты у них просто изумительные. Ты когда последний раз закатом любовалась?

— С тобой невозможно серьезно говорить. Почему ты все за них решаешь?

— Бог с тобой! Они сами решили уединиться! Переселились на Танту и разрушили все кабины нуль-т.

— Это было сто лет назад.

— А разве это что-то меняет?

— Конечно меняет! Те, кто хотел уединиться, уже все вымерли. А их дети, может, хотят вернуться, да не могут!

— В чем-то ты права.

— Вот видишь!

— Прости, Элли, но у тебя еще детство в попке играет. Ты никогда не сможешь посадить на место всех выпавших из гнезда птенчиков, никогда не сможешь спасти от волков всех маленьких оленят. А если сможешь, волки помрут с голода.

— Я такая, какая есть. Не нравится, найди другую. Ей и командуй!

— Все равно я тебя люблю, слышишь, глупенькая, — крикнул он ей вслед. — А когда поумнеешь, возьму тебя в жены!

— Долго ждать придется!

— Это точно! Я же сказал — когда поумнеешь…

— Можешь быть доволен: последнее слово осталось за тобой.

— Я жду тебя завтра.

— Жди. Жди-жди-жди…

— А послезавтра я уезжаю.

— Как? Но ты… ты же… А я?

Я родился в богатой, знатной семье. Мой род насчитывал уже много поколений и был весьма уважаем. Отец, дай бог ему чуть побольше честолюбия, мог бы претендовать на трон короля. Но трон его не интересовал. Возможно, если б не дракона, трон заинтересовал бы меня. Не знаю. Трудно судить о том, что могло бы произойти, если… Однако, все данные у меня были. Я рос весьма энергичным и предприимчивым пареньком, упорным и весьма настойчивым. В отличии от отца, умел ставить перед собой цель и добиваться ее. Род мой, как уже было сказано, был древен и пользовался уважением, сокровищницы замка тоже не пустовали. В случае появления соперника за обладание троном, я, почти без опасения за свою жизнь, мог вызвать его на поединок. Мало кто мог сравниться со мной в умении владеть двуручным мечом, как впрочем, и любым другим оружием. Я не стеснялся его обнажать, хотя убивал противников на удивление редко. Для меня высшим удовольствием было обезоружить соперника, не получив при этом ни царапины, повалить на землю, приставив к груди острие меча, а потом, рассмеявшись, свести все к шутке, помочь ему подняться, похвалить умение владеть оружием. Не знаю, чего в этом было больше — врожденного благородства, доставшегося от отца, или влияния драконы. Да и можно ли их разделить? Но достаточно намеков, начну по порядку.

Впервые увидел я дракону, будучи всего месяцу от роду. Разумеется, сам этого не помню, но по многочисленным рассказам очевидцев представляю картину так же ясно, как если б не лежал на руках матери, а сопровождал шествие.

По давней традиции всех членов рода Конгов показывали драконе на первом году их жизни. Этому предавалось очень большое значение. Весьма странная традиция, особенно если учесть, что дракона была пленницей в замке, и ни в каких делах по этой причине принять участие не могла, а содержалась далеко не в лучших условиях. Обычно церемония проходила весьма скромно. Отец, мать, новорожденный, один-два факельщика и человек, приставленный к драконе. Отец бормотал положенные слова, дракона щурилась, ослепленная светом факелов, и все облегченно спешили покинуть мрачные, холодные подвалы. Так происходило почти всегда, но только не в моем случае. Одних факельщиков, сопровождавших процессию, было больше двадцати человек. К нашему визиту отец приказал убрать грязь, вымыть пол и стены. Чешую драконы долго драили щетками, поэтому ее глаза успели привыкнуть к яркому свету. Дракона, как утверждают старые люди, впервые за долгие годы проявила к происходящему живейший интерес. Она не только ответила на ритуальные слова отца, но даже попросила поднести меня поближе, назвала меня полным титулом и пожелала много хорошего. Что именно она произнесла, мне выяснить не удалось, у каждого очевидца имелась своя версия, но в том, что слова были добрые, теплые и ласковые, нет никакого сомнения.