Марк Энтони - Врата зимы

К гвардейцам, державшим Сарета, подбежала Лирит.

– Отпустите его! Вы делаете ему больно!

Гвардейцы не обратили никакого внимания на ее возмущенные крики. В это время Иволейна опомнилась и метнулась к Теравиану. Тот все так же лежал на полу, оглушенный ужасом происходящего. В руке королевы что-то блеснуло. Приглядевшись, Эйрин поняла, что это тонкая игла, кончик которой покрыт каким-то зеленоватым веществом. Она занесла иглу над горлом принца, в чьих глазах был написан смертельный испуг.

– Мне когда-то не удалось защитить тебя от них! – Произнесла безумная королева, – но на этот раз я сделаю все, как надо!

Эйрин приняла решение мгновенно. Забыв страх, она потянулась к Паутине Жизни. Одним молниеносным мысленным усилием девушка оформила сверкающие нити в новый Узор.

Иволейна пронзительно вскрикнула, пошатнулась и, как будто получив сильный удар невидимой рукой, отлетела к стене. Игла выпала из ее рук. Потерявшая рассудок королева застонала – это был одновременно стон боли, ярости и страха, – когда ее руки и ноги оказались крепко припечатаны к стене, будто привязанные незримыми путами.

Незримыми для всех, кроме Эйрин, потому что она видела сияющие нити волшебства, удерживавшие королеву на месте. Иволейна яростно пыталась высвободиться, однако ее силе противостояла сила Эйрин. Девушка посмотрела на свои руки – здоровую левую и сухую, безжизненную правую. Ее руки оставались спокойны и нисколько не дрожали.

– Клянусь Кровью Быка! – воскликнул Петрийен. Отпустив Сарета, он дал знак гвардейцам сделать то же самое.

Сарет сел на постели и осторожно прикоснулся к подбородку. По челюсти у него уже разливался огромный синяк. К нему подбежала Лирит. Морниш крепко обнял девушку.

– Это была королева, – сказал Петрийен, на лице которого было написано непритворное удивление. – Она пыталась умертвить принца!

– Дважды, – уточнила Эйрин и, наклонившись, осторожно подняла с пола иглу, стараясь не касаться отравленного кончика. – Этот яд способен мгновенно вызвать остановку сердца.

– Но зачем ей это было нужно? – удивился Петрийен.

– Спросите у нее сами, – ответил Теравиан, вставая на ноги.

По всей видимости, он уже оправился от шока. Глядя на Иволейну, он прижал руку к горлу.

Эйрин прекрасно понимала, что задавать такие вопросы безумной королеве бессмысленно. Иволейна перестала сопротивляться и обессилено повисла в невидимых путах. Глаза ее закатились, на губах пузырилась слюна. Казалось, она что-то говорит, но ни единого звука не было слышно.

– Известите Его величество о том, что здесь только что случилось! – обратился к гвардейцам Петрийен. – И приведите сюда еще нескольких стражников, чтобы отвести ее в темницу!

В темницу? Но ведь это невозможно: та, что покушалась на жизнь Теравиана, – королева. Тем не менее гвардейцы послушно кивнули и поспешно удалились.

Эйрин подошла ближе и положила руку на лоб Иволейне. Затем закрыла глаза, пробуждая к жизни Дар, однако нить жизни королевы была тусклой, и когда девушка ухватила ее, то не уловила в ней ни света, ни даже слабой искры разума.

Эйрин обернулась. По ее щекам катились слезы.

– Все кончено.

Лирит зарыдала, прижав лицо к плечу Сарета. Петрийен покачал головой, на его лице читалось выражение отвращения. Единственным, кто не проявил никаких чувств, был Теравиан. Глаза его были по-прежнему устремлены на королеву. О чем он думал?

– Я думаю о том, что она сказала мне.

Губы принца оставались неподвижными, но Эйрин ясно слышала произнесенные им слова. Она удивленно посмотрела на него, не смея поверить, что юноша тоже способен обмениваться мыслями.

– Что же она сказала? – наконец, придя в себя от изумления, спросила она. – Что же она сказал вам?

Теравиан отвернулся и вышел из комнаты.

– Она сказала, что любит меня, – услышала Эйрин его ответ.

До Неприступной Цитадели они добрались холодным ясным днем в конце месяца дурдата, когда, как казалось Грейс, никто из них уже не сможет сделать больше ни шага вперед в северном направлении. Когда армия спустилась в узкую долину, над головами воинов пролетели три орла. В лучах солнечного света их перья отливали золотом. Орлиный клекот эхом отозвался в вершинах утесов.

Было ли это приветствием гордых, хищных птиц или предупреждением?

– Ну вот, Дарж! – обратилась она к своему верному рыцарю. – Вот мы и прибыли!

– Я ни на миг не сомневался в том, что мы достигнем цели, Ваше величество, – ответил эмбарец, усы которого превратились в сосульки.