Светлана Багдерина - Сюрприз

— Кто этот?!..

— Его имя я вам не скажу, — кокетливо стрельнула глазами девушка, — оно слишком известно… хотя и не среди таких, как вы. Он… приближенное лицо короля одной из самых важных держав. Его тайный советник. Хотя находится при его дворе под личиной простого барда. Он говорит, что без его одобрения король Конначта не примет ни одного решения. А еще он говорит, что влюблен в меня без памяти! А если бы вы знали, какие он пишет мне оды и баллады!.. Хотя называет почему-то «балды». Он такой шутник!..

— Но ты…

— Но он…

— Довольно разговоров! — притопнула Семолина и обвела неудачливых поклонников строгим взглядом. — Мне пора. И не пробуйте проследить за мной! И провожать меня не надо тоже! Прощайте!..

Дверь закрылась за ней, уронив на усыпанный мусором пол кусок штукатурки со стены, а маг и суконщик остались стоять посреди комнаты, словно механические куклы, у которых кончился завод.

— Вот так, Петер… — первым нашел слова волшебник. — Среди таких, как мы… такие, как мы… и должны оставаться. И не провожать.

— И не пробовать проследить, — тусклым голосом добавил суконщик и медленно, точно во сне, подошел к окну.

И вскрикнул:

— Шептун!!! Я убью тебя!!!..

— Что там?! — подхватывая, что под руку попалось поувеститей, лукоморцы кинулись на подмогу, маг за ними — и замерли, не зная, ругаться им, восхищаться или хохотать.

Потому что на голом столбе ствола, прямо у окна, вцепившись когтями в многострадальный чугун под остатками кроны, перпендикулярно земле стояла овца и методично, кусок за куском обгрызала листву и плоды. Ее длинные зубы, отблескивающие при свете месяца сталью, хватали апельсин, оставляя в нем зияющее углубление, разжимались, и кусок начищенной меди падал наземь. Не дожидаясь, пока он встретится с мостовой, овца меланхолично, не меняя выражения морды, тянулась к ветке и надкусывала следующий фрагмент.

— Кабуча… — только и смог вымолвить Эрих. — Кабуча… Эта кабуча… Это кабуча… Я же хотел как лучше!!!.. Я не хотел!!!.. Я не…

Сознавая, что «не виноват» сейчас прозвучало бы несколько фальшиво, волшебник сжал губы, потупился, и физиономия его стала покрываться багровыми пятнами.

Не в цвет, но в тон темно-синей с россыпью золотых искр шкуре овцы.

— Что это?.. — прошептал Иванушка, не в силах отвести глаз от чудесного явления, с настойчивостью мясорубки измельчающего единственную достопримечательность Глюкенфельда ценой в очень большую кучу денег.

— Что?!.. что?!.. — возмущенным эхом повторил Петер. — Да провалиться мне на этом самом месте, если это — не овечка братьев Цвиттеров, которую не будем тыкать мечом, кто, намедни взялся лечить!

— Но я и лечил! — растерянно заморгал чародей. — Когти — чтобы не хромала: она страдала копытной гнилью, больше ничего сделать было нельзя! Зубы стальные — потому что не было вообще никаких!..

— А шерсть? — вперил в него сверлящий взор Петер.

— Она была словно лишайная, облезлая, пегая — ты же помнишь! И я решил, что чтобы они смогли ее продать… Кабуча… мне же и в голову не приходило, что эта плешивая зараза!.. Петер… извини… пожалуйста… — раздавленный последним унизительным аккордом событий этих дней, волшебник скривился в подобии усмешки, пытаясь подсластить катастрофу шуткой: — Теперь ты не сможешь меня убить, пока я не выплачу тебе стоимость этого проклятого апельсина. А столько люди не живут…

Петер неожиданно расхохотался — хоть и слегка неестественно, хлопнул обескураженного чародея по плечу и подмигнул:

— Думаю, через полгода мы уже сможем поговорить о способе лишить тебя жизни!

— Но цена дерева… у меня нет таких денег!

— Будут! Если ты сможешь окрашивать мои сукна так же, как шкуру этого чудовища. А если ты сделаешь такие же зубы моему деду и двум бабушкам — то и пораньше!

— Ты… так считаешь?..

— Спрашиваешь! — фыркнул суконщик. — По рукам?

— А по рукам!!!.. — преувеличенно громко воскликнул Эрих.

Когда Иван и Сергий выходили из комнаты, вондерландцы стояли у окна плечом к плечу и молчали.

Может, они смотрели, как синяя в звездочку овца меланхолично догрызала очень большую кучу денег. А может, вслушивались в предутреннюю тишину, пытаясь уловить далекий стук копыт двух лошадей, уносившихся в сторону Гвента…

Это был неучтенный эпизод из «Ивана-царевича и С.Волка».