Алиса Акай: Иногда оно светится (СИ)

Вот так я и жил в своем мире, то срываясь в пропасть горькой романтики, то взлетая к бритвенно-острым утесам цинизма, которые вспарывали ветхую материю бытия не хуже, чем логгер вспарывает обшивку корабля. Изредка выходили на связь проходящие неподалеку корабли, но о чем им общаться с одуревшим от самого себя графом, сидящим безвылазно на своем маяке? Чаще всего они просто сбрасывали инфо-пакет с новостями и исчезали.

И еще были кайхиттены. Эти беспокойные дикари, которых носило по всей Галактике в поисках богатых миров и незаселенных планет. Как древние викинги, они садились в свои корабли и мчались в неизвестность, чаще находя смерть, чем богатство. Они оставляли все чтобы получить свое и за это их трудно было не уважать. Они были хорошими воинами, неплохими и в ближнем и в орбитальном бою, но их хаотичность, вечносжигающее их изнутри пламя, часто делало их корабли мишенью для имперских орбитальных логгеров.

За четыре года я уничтожил шесть кораблей.

Здесь, на самом краю Империи, они часто объявлялись — то искали транспорты, то шерстили переферию. Их никогда не было много, но злость и жажда крови делали из них страшного противника. В ближнем бою я сталкивался с кайхиттенами лишь однажды, когда был зеленым флит-капралом и проходил службу в пограничном гарнизоне пятого сектора. На память я унес воспоминания и длинный зигзагообразный рубец на плече, маленькую бледную молнию. В те времена на границах часто было шумно, приходилось сталкиваться и с другими варварами Космоса — ихтонами, сартками, негуманоидными фриггами, но никто из них не превосходил кайхитов по злости и безразличному отношению к собственной жизни. Они действительно были дикарями — жили чуть ли не при феодализме, книг не писали, а с их верфей никогда не сходил корабль, не оснащенный хотя бы одним орудием. Эти люди жили шумно, не считаясь ни с чем и даже с какой-то мрачноватой романтикой, которая, как по-моему, была замешана на фатализме и даже воспевании смерти. Смерть в бою, достойная и славная кончина для любого уроженца Герхана, для кайхиттенов была соблазном, к которому они рвались с фанатизмом настоящих берсерков. Я своими глазами видел, как кайхиттен, полусоженный лучами ручных логгеров, ослепший и истекающий кровью, пробежал не меньше полусотни метров для того чтобы своим страшным палашом снести голову имперскому пехотинцу. Прожить недолго, но с шиком, а уйти с дюжиной врагов на счету — это был идеал, нигде открыто не провозглашаемый. Тихая мирная жизнь была слишком скучна для этих воинственных бродяг Космоса. Герханцев они не жаловали особо, наша планета считалась среди кайхиттенов, таких беспощадных в бою и с такой на удивление консервативной моралью, рассадником порока и родиной хладнокровных убийц. Не могу сказать, что они сильно клеветали на Герхан, но, являя собой абсолютно полную противоположность нам, старались при случае подстроить подлость. Графы ван-Ворт не пользовались привилегиями по сравнению с остальными родами Герхана. Мой дядя погиб в плену кайхиттенов, когда мне было четыре года, а пятью годами позже в пограничной стычке с ними был смертельно ранен мой кузен. Так что в нашем роду кровожадные дикари были не в фаворе и делом чести для каждого графа ван-Ворт было иметь на личном счету не менее трех-четырех голов. Что до меня, свою норму по головам я сдал еще во время службы в пятом секторе, так что предки, чей прах остывает в земле фамильного склепа ван-Ворт, могли по праву гордиться своим потомком.

— Вы молоды, граф, вам тут будет одиноко поначалу, — сказал мне полковник. У него была небольшая бородка, а на щеке алел старый, так до конца и не заживший шрам. Еще у него была неплохая коллекция старых стерео-фильмов, столь же обширный запас ликеров и молодая жена, отчаянно строившая мне глазки с нашей первой встречи. Они оба были из таури — миниатюрные, выглядящие хрупкими, но с красивыми тонкими чертами лиц и свойственной только таури грацией. Полковник сидел на этой планете уже лет пятнадцать. Когда я прибыл чтобы заменить его, он даже украдкой смахнул слезу. Он успел насмотреться на море, а пятьдесят лет — это не тот возраст, когда еще можно наслаждаться одиночеством, жить на маяке посреди моря и жечь пролетающие корабли.

— Я всегда был меланхоликом, господин полковник, — ответил я тогда с улыбкой, — Врядли эта планета остудит меня еще сильнее.

— Что ж… Ваш выбор не может не восхищать. Мне кажется, с вашим характером вы не раскиснете в одиночестве. И ваш род… мм-м-м… ван-Ворт… кхмм-мм… В общем, я уверен, вы продолжите славное дело предков.