Дэвид Эддингс - Обитель чародеев

– В катакомбах для рабов слово «религия» означало смерть Оно означало, что у тебя вырежут сердце.

– Это все извращенные обычаи гролимов. А у тебя нет своей веры?

– Рабов привозили со всего света, и они молились разным богам… вымаливая смерть.

– А что твой народ? Какому богу они поклоняются?

– Я говорила тебе, что его имя – Мара. Но мы не молимся ему – с тех пор, как он оставил нас.

– Человек не вправе обвинять богов, – строго сказал Релг. – Долг человека восхвалять бога своего и молиться ему – даже если его молитва не будет услышана.

– А каков долг бога перед человеком? – открыто спросила она. – Не может ли бог быть также равнодушен к человеку? Ты не считаешь, что бог равнодушен к человеку, если позволяет, чтобы его детей брали в рабство, подвергали пыткам и безжалостно убивали… или если он позволяет отдавать своих дочерей в награду другим рабам, когда они ублажают своих хозяев… как, например, меня?

Релгу трудно было что-либо ответить на такой болезненный вопрос.

– Я думаю, что ты вел очень спокойную жизнь, Релг, – бросила она в лицо фанатику. – Я думаю, что у тебя очень смутное представление о людских страданиях., о всем том, что люди вытворяют с себе подобными… в особенности с женщинами… очевидно, с полного согласия богов.

– Ты должна была убить себя, – мрачно произнес он.

– С какой стати?

– Чтобы избежать греха, разумеется.

– А ты невинен, да? Я не убила себя, потому что не готова была умереть. Даже в камерах для рабов жизнь может быть сладка, Релг, а смерть – горька. То, что ты называешь грехом, – только очень незначительная вещь… и не всегда неприятная.

– Грешница! – выпалил он.

– Ты придаешь очень большое значение всему этому, Релг, – продолжала она. – Жестокость – грех; отсутствие сострадания – грех. Но это? Нет, я не думаю. Я удивляюсь тебе. Может, этот твой Ал не такой уж суровый и неумолимый, каким ты себе его представляешь? Ему в самом деле нужны все эти молитвы, обряды и преклонения? Или таким образом ты пытаешься скрыться от бога? Ты считаешь, что громкая молитва и удары головой о землю не позволят заглянуть ему в твое сердце?

Релг молчал, слова застряли у него в горле.

– Если бы наши боги действительно нас любили, они наполнили бы нашу жизнь радостью, – яростно продолжала она. – Но ты ненавидишь радость по какой-то причине… вероятно, ты просто боишься её. Радость – не грех, Релг; радость – это любовь, и я думаю, боги одобряют её… даже если ты не одобряешь.

– Ты безнадежно порочна!

– Может быть, – безразлично ответила она, – но по крайней мере, я воспринимаю жизнь такой, какая она есть. Я не боюсь её и не пытаюсь от неё скрыться.

– Почему ты так поступаешь? – спросил он почти трагическим голосом. – Почему ты все время преследуешь меня? Почему не спускаешь с меня глаз?

– Сама не знаю, – ответила, смущаясь, Таиба. – Ты не такой уж привлекательный. С тех пор как мы оставили Рэк Ктол, я встречала десятки мужчин, которые интересовали меня гораздо больше. Сначала мне нравилось дразнить тебя, и ты боялся меня, но потом появилось что-то еще. Все это не имеет значения, конечно. Ты – это ты, а я – это я, но почему-то мне хочется быть с тобой. – Она замолчала. – Скажи мне, Релг, но только не пытайся лгать… ты и вправду хочешь, чтобы я ушла и никогда больше тебя не видела?

Последовала продолжительная и мучительная пауза. Наконец Релг простонал:

– Да простит меня Ал!

– Я уверена, что он простит, Релг, – горячо заверила она его…

Гарион двинулся дальше по коридору. То, что он раньше не понимал, стало совершенно прозрачным.

– Этим занимаешься ты, не так ли? – мысленно спросил он.

– Естественно, – прозвучал в его голове бесстрастный голос.

– Но почему эти двое?

– Так нужно, Белгарион. Я ничего не делаю ради прихоти. Нас всех вынуждают обстоятельства… даже меня. Фактически то, что происходит между Релгом и Таибой, даже отдаленно не касается тебя.

– Я считал… так сказать… – обиженно подумал Гарион.

– Ты предполагал, что я занят только тобой… что ты – центр вселенной? Конечно, это не так. Существуют не менее важные вещи, и Релг с Таибой имеют к ним самое прямое отношение. Тебе в этом может быть отведена лишь роль второстепенного персонажа.

– Они будут очень несчастны, если ты соединишь их, – сказал с упреком Гарион.

– Это не имеет никакого значения. Они должны быть вместе. Это обязательно. Ты, однако, ошибаешься. Пройдет немало времени, прежде чем они привыкнут друг к другу, зато потом они будут очень счастливы. Уменье склоняться перед необходимостью имеет свои преимущества, что ни говори.