Дэвид Эддингс - Владычица магии

Менее чем за час удалось сняться с места, и путешественники направились по просеке к Великому Западному пути. Хотя до рассвета оставалось ещё несколько часов, туман, прошитый желтоватыми лучами, наполнял ночь полупрозрачным мерцанием: казалось, будто они едут через сияющее облако, отдыхающее на вершинах тёмных деревьев.

Добравшись до большой дороги, они вновь повернули на юг.

– Хорошо бы уйти подальше отсюда до восхода солнца, – спокойно заметил Волк, – но поскольку мы не желаем никаких неприятностей, держите глаза и уши наготове.

Всадники пустили лошадей галопом и, к тому времени как туман стая жемчужно-серым в свете наступающего утра, оставили позади добрых три лиги. У перекрёстка Хеттар внезапно поднял руку, давая сигнал остановиться.

– Что случилось? – встревожился Бэйрек.

– Конский топот. Скачут сюда.

– Ты уверен? Я ничего не слышу.

– Не меньше сорока, – твёрдо объявил Хеттар.

– Ну да, – подтвердил Дерник, склонив голову к плечу. – Прислушайтесь.

Из тумана донёсся слабый звенящий цокот.

– Можно спрятаться в лесу, пока они не проедут, – предложил Леллдорин.

– Лучше оставаться на дороге, – покачал головой Волк.

– Сейчас я всё улажу! – уверенно заявил Силк, выехав вперёд. – Не в первый раз!

Путешественники тронули коней и не спеша отправились навстречу неизвестности.

Всадники, появившиеся из белой пелены, блистали стальными доспехами: латы, наколенники, круглые шлемы с треугольными забралами; выглядели они во всём этом великолепии как некие невиданные насекомые.

Цветные флажки развевались на наконечниках длинных копий, на лошадях – тяжеловесных, огромных животных – также были латы.

– Мимбратские рыцари! – прорычал Леллдорин, глаза мгновенно побелели от ярости.

– Держи свои чувства при себе, – посоветовал Волк, – а если к тебе обратятся, отвечай таким образом, чтобы тебя посчитали за их прихвостня, вроде Берентейна, Лицо Леллдорина мгновенно отвердело.

– Делай как велено, Леллдорин, – вмешалась тётя Пол, – не время показывать храбрость.

– Стоять! – скомандовал предводитель, опуская копьё так, что наконечник почти упёрся в грудь Силку.

– Пусть кто-нибудь приблизится, чтобы я мог говорить с ним, – повелительно объявил он.

Силк выдвинулся на шаг и льстиво заулыбался.

– Рады видеть вас, сэр рыцарь, – елейно начал он.

Прошлой ночью на нас напали разбойники, и пришлось бежать, спасая свою жизнь.

– Как зовут тебя? – требовательно спросил тот, поднимая забрало. – И кто тебя сопровождает?

– Я Редек из Боктора, мой господин, – ответил Силк, кланяясь и сдёргивая бархатную шапку, – торговец из Драснии, и направляюсь в Тол Хонет с сендарийским сукном в надежде успеть на зимнюю ярмарку.

Глаза закованного в латы воина подозрительно сузились:

– Слишком уж много спутников у тебя, простого низкородного торговца.

– Эти трое – мои слуги, – объяснил Силк, показывая на Бэйрека, Хеттара и Дерника. – Старик и мальчик сопровождают мою сестру, богатую вдову, желающую посетить Тол Хонет.

– А этот? – не отставал рыцарь. – Астуриец?

– Молодой дворянин, собравшийся в Во Мимбр навестить друзей. Оказал нам огромную милость, согласившись провести через лес.

Сомнения рыцаря, казалось, немного рассеялись.

– В твоей речи упоминалось о грабителях. Где же произошло нападение?

– В трёх-четырёх лигах отсюда, когда мы раскинули лагерь на ночь. Удалось обратить их в бегство, хотя сестра моя очень испугалась.

– Эта астурийская провинция кишит ворами и мятежниками, – сурово объявил рыцарь. – Мне и моим людям дан приказ безжалостно расправляться с ними. Сюда, астуриец.

Глаза Леллдорина вспыхнули, но он послушно выехал вперёд.

– Твоё имя?

– Меня зовут Леллдорин, сэр рыцарь. Чем могу служить вам?

– Эти грабители, о которых говорил твой друг, они из благородных людей или низкая чернь?

– Рабы, господин мой, грязные и оборванные. Несомненно, восстали против хозяев и скрылись в лесу продолжать беззаконные деяния.

– Как можно ожидать выполнения обязанностей и повиновения от простолюдинов, когда высокорожденные осмеливаются восставать против короны? – заметил рыцарь.

– Истинно так, господин мой, – согласился Леллдорин с явно преувеличенной скорбью. – Много раз спорил я об этом с теми, кто бесконечно скорбит по Астурии, оплакивает угнетение астурийцев мимбратами и невероятное высокомерие последних. Уговоры мои прислушаться к здравому смыслу и выказывать соответствующее почтение его величеству, нашему повелителю королю, встречают лишь холодное презрение и непонимание.