Дэвид Эддингс - Владычица магии

Могущество есть могущество, Гарион, и результаты всегда одинаковы. Не обязательно причинять вред людям, если не хочешь этого.

– Это случается иногда. И не по моей воле. Стук превратился в грохот, тупой болью отдающийся в висках.

– Тогда тебе придётся научиться управлять собственной силой.

– Ты говоришь совсем как тётя Пол.

– Она пытается помочь тебе, – кивнула принцесса, – и хочет, чтобы ты понял: это всё равно придётся сделать, раньше или позже. Сколько ещё людей тебе придётся сжечь прежде, чем прислушаешься к голосу разума?

– Ты могла бы не упоминать об этом, – пробормотал Гарион, глубоко задетый её словами.

– Правильно, – согласилась Се'Недра, – могла бы. Повезло тебе, что не я твоя тётя! Я бы так долго твои глупости терпеть не стала!

– Ничего ты не понимаешь, – угрюмо пробормотал Гарион.

– Понимаю, и гораздо лучше, чем ты думаешь, Гарион. Знаешь, в чём твоя беда? Никак не хочешь взрослеть! Желаешь всю жизнь оставаться мальчишкой! Да только не выйдет, никому ещё не удавалось! Неважно, что твоя сила велика, император ты или чародей – время остановить нельзя! Я поняла это много лет назад, но, по всей видимости, просто потому, что гораздо умнее тебя.

И без единого слова, не потрудившись ничего объяснить, Се'Недра приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его прямо в губы!

Гарион, покраснев до ушей, смущённо опустил голову.

– Скажи мне, – начала Се'Недра, перебирая рукав его туники, – королева Солмиссра и в самом деле так прекрасна, как говорят?

– Она была самой красивой женщиной, которую я видел в жизни! – не задумываясь, ответил Гарион. Принцесса гордо вскинула голову.

– Ненавижу тебя! – прошипела она сквозь стиснутые зубы и, всхлипнув, побежала на поиски тёти Пол.

Гарион недоуменно поглядел вслед девушке и, отвернувшись, мрачно уставился на реку, серую от непрерывно падающего пепла. Зуд в ладони стал нестерпимым; он непрерывно чесался, раздирая кожу ногтями.

– ТЫ ТОЛЬКО РАСЦАРАПАЕШЬ ЕЁ ДО КРОВИ! – заметил голос.

– Но она чешется! Просто невыносимо!

– НЕ БУДЬ РЕБЁНКОМ!

– В чём причина?

– ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО И В САМОМ ДЕЛЕ НЕ ЗНАЕШЬ? ПРИДЁТСЯ ТЕБЕ УЧИТЬСЯ БОЛЬШЕМУ, ЧЕМ Я ДУМАЛ. ПОЛОЖИ ПРАВУЮ РУКУ НА АМУЛЕТ.

– Зачем?

– ДЕЛАЙ И НЕ СПРАШИВАЙ, ГАРИОН.

Юноша расстегнул ворот туники и положил горящую ладонь на медальон.

Словно ключ, входящий в скважину, для которой был изготовлен, прикосновение руки к пульсирующему, подобно бьющемуся сердцу, амулету оказалось единственно правильным и нужным.

Зуд в ладони превратился в уже знакомый сильный толчок, а биение гулко отдавалось в ушах.

– НЕ СЛИШКОМ УСЕРДСТВУЙ, – предостерёг голос. – ИЛИ ХОЧЕШЬ РЕКУ ВЫСУШИТЬ?

– Но что происходит? В чём дело?

– БЕЛГАРАТ ПЫТАЕТСЯ НАЙТИ НАС.

– Дедушка? Где?

– ТЕРПЕНИЕ!

Пульсация всё усиливалась, пока всё тело Гариона не затрепетало от гулких ударов. Он перегнулся через поручень, пытаясь что-нибудь разглядеть в сплошном тумане. Но город был совсем не виден, а крики и вопли, доносившиеся со скрытых серой дымкой улиц, становились всё слабее. И тут где-то посередине реки шевельнулась странная тень, не очень большая, тёмная, бесшумно пробирающаяся вниз по течению.

Биение всё громче отдавалось в ушах, а тень приблизилась к кораблю, и Гарион с трудом различил очертания маленькой лодки и услышал плеск вёсел.

Гребец повернул голову; юноша узнал Силка. Лицо драснийца было серым от пепла; по щекам текли струйки пота На корме сидел господин Волк в тёмном плаще с капюшоном.

– ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, БЕЛГАРАТ, – приветствовал бесстрастный голос.

– КТО ЭТО? – прозвучал в мозгу Гариона испуганный голос Волка. – ТЫ, БЕЛГАРИОН?

– НЕ СОВСЕМ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ПОКА НЕТ, НО МЫ ПОСТЕПЕННО СБЛИЖАЕМСЯ ДРУГ С ДРУГОМ!

– А Я-ТО УДИВЛЯЛСЯ, КТО ТАК ШУМИТ.

– ИНОГДА ОН СЛИШКОМ УСЕРДСТВУЕТ. НИЧЕГО, ЕЩЁ НАУЧИТСЯ.

Тут кто-то из матросов, собравшихся вокруг Бэйрека, заметив лодку, окликнул остальных, и все столпились у поручня, разглядывая утлое судёнышко.

На палубе, привлечённая суматохой, появилась тётя Пол.

– Долго тебя не было! – окликнула она.

– Слишком много всего случилось, – отозвался старик.

Откинув капюшон, он отряхнул с плаща серый порошок. Только сейчас Гарион заметил, что рука Волка висит на грязной перевязи.

– Что с твоей рукой? – спросила тётя Пол.

– Я предпочёл бы не говорить об этом.

Щеку Волка пересекала уродливая царапина, а глаза горели плохо скрытым гневом.