Вероника Иванова - Отражения (Трилогия)

— Старики говорят: нельзя долго смотреть на бегущую воду, потому что она может поймать отражение и по капелькам унести его прочь. Вместе с душой.

— Ты в это веришь? — безразличный вопрос.

— Стараюсь. Думаю, сие утверждение не лишено смысла.

— Отражение — моя душа? — горько усмехнулась девушка. — Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой... Взгляни сам и сравни.

Она повернулась ко мне, позволяя рассмотреть печальное лицо во всех подробностях, чему я и уделил некоторое время. Потом перевёл взгляд на воду.

— Не нахожу противоречия, — уверенно заявляю, закончив предложенное расследование.

— Так уж и никакого? — тень кокетства в потускневших глазах.

— Могу доказать своё мнение. Если, конечно, ты никуда не торопишься.

— Представь себе, не тороплюсь. УЖЕ не тороплюсь.

— Итак, что мы видим? — начинаю очередное представление. Для одного-единственного зрителя, но зато какого! — Щёки — бледные. Глаза — припухшие. Губы — потрескавшиеся. Разум — обременён тягостными раздумьями.

— С чего ты решил... о раздумьях?

— А рябь, пробегающая по поверхности воды и заставляющая линии дрожать и ломаться? — подмигиваю. — Они самые и есть. Раздумья.

— Ловко, — оценила Роллена, снова устремляя взгляд вниз. — А твои старики говорят что-нибудь насчёт памяти? Её река унести не может?

— Память? Не знаю. Впрочем, вряд ли Хозяин Реки польстится на такое лакомство: душа — куда аппетитнее!

— Почему? — жизни в голосе не прибавилось, зато появился вялый интерес.

— Желаешь доказательств и на сей счёт? — говорю так вкрадчиво, как только могу, и губы девушки вздрагивают в попытке улыбнуться:

— Желаю.

— Воля дамы — закон для кавалера!

— Набиваешься мне в кавалеры? — ещё больше похожее на усмешку выражение лица.

— А если и так? Или не гожусь?

— Скорее, не гожусь я, — совсем тихо произносит Роллена и тут же, словно борясь с собой, требует, громко и внятно: — И где же доказательства?

— Изволь выслушать, если не боишься!

— А чего мне бояться?

— Не чего, а кого, — мягко поправляю.

— И кого же?

— Себя, конечно. Бояться нужно прежде всего себя, а уж потом всех остальных.

— Странное утверждение.

— А ты попробуй ему следовать, и увидишь, насколько оно верно.

— Пожалуй, не буду пробовать: некоторые вещи мне не нужно доказывать, — ещё один тихий вздох.

— Итак, возвращаемся к памяти и душе. Точнее, к тому, по какой причине вторая из дам привлекательнее первой. Всё очень просто, красавица: душа имеет свойство изменяться под действием обстоятельств или в умелых руках. За один день она может стать совсем другой, чем пробыла десятки лет до того. И, что самое главное, к прошлому возвращения не будет, потому что каждый раз душа рождается заново, чистой страницей книги. А вот память... Память хранит и дурное, и хорошее, но дурного, как правило, всегда больше, потому со временем эта леди надевает чёрное покрывало.

— И... нет никакого способа, чтобы... Ведь можно обрести забвение? — голос девушки звенит от внутреннего напряжения.

— Можно. Но даже самый несчастный человек на свете не согласится отдать сокровища своей памяти в обмен на возможность прожить жизнь иначе.

— Ты не прав! Я бы отдала.

— В запале обиды или злости — да. А по здравому рассуждению — нет. Потому что глупо стремиться забыть. Что бы то ни было.

— Но почему? — крик несётся над каналом.

— Потому что без ступенек памяти душа не сможет подняться вверх.

Я уже и сам не рад, что затеял это разговор. Не рад потому, что пытаюсь учить Роллену истинам, которые сам никак не хочу принять.

— Вверх? И что там, вверху? — жалобно-требовательный взгляд.

— Полагаю, нечто лучшее, чем внизу. Или нечто, без чего нельзя обходиться. Даже крот время от времени выползает на поверхность земли.

— Крот? — недоумение и растерянность, наконец-то, сменяют собой озлобленную решимость.

— Ну да, есть такой зверёк... Жаль, сейчас кротовин не найти... А, и ладно! Как тебе мои доказательства? Угодили или нет?

— Зачем ты со мной заговорил? — Роллена выпрямляется, отстраняясь от перил.

— Сам не знаю. Иду, смотрю: девушка грустная стоит — такое впечатление, что сейчас в воду кинется... Я и подумал: отчего не поговорить? И мне развлечение, и ей забава. Последняя, — расплываюсь в улыбке.

— И верно, забава, — лёгкий кивок. — Напоследок.

— Вообще, если хочешь — прыгай, — великодушно разрешил я. — Вода сейчас холодная, тело быстренько онемеет: и не заметишь, как захлебнёшься. Даже если вытащат... Поболеешь немного, и всё равно умрёшь.