Роман Светлов - Легенда о Тевтобургском лесе

Толпа на краю леса перешла в движение. Пока батавы добивали ломавших ворота, пока отбрасывали в сторону навес, германцы оказались около них. Топоры, дубины, мечи, рогатины взметнулись в воздух. Казалось, они сомнут кучку батавов: едва ли треть последних успела пройти сквозь ворота.

Но гордость сжала мое сердце. Прозвучала еще одна команда, и германцев встретила сплошная стена из щитов. Ее не могли пробить ни топоры, ни дубинки, ни стрелы.

Первую минуту батавы просто держали навалившийся на них безумный людской вал. Потом я увидел в их руках тусклые алые полоски — это были копья, которыми они начали работать.

Германцы, словно стая ошпаренных кипятком псов, отхлынули на несколько шагов назад. Батавы тут же приблизились к ним. Снова раздался хруст оружия, крики. Падали и батавы, но редко, и их тут же заменяли другие. С вала в германцев летели стрелы и камни. Батавы выигрывали пространство.

Херуски теперь не рвались на копья. Основная их масса пятилась назад, зато несколько самых могучих воинов с огромными топорами в руках, уворачиваясь от ударов, пытались прорубить брешь в стене из щитов. Окованное дерево трещало, но выдерживало до тех пор, пока очередной германский великан не падал, или, воя от боли в ранах, не скрывался среди сородичей.

Вперед выскочил херуск в кожаной безрукавке с длинной рогатиной в руках. Он вонзил ее в один из батавских щитов и, надсадно крича, начал вытягивать его вверх, словно большую рыбу. Из-за частокола в его сторону сразу же полетели десятки стрел. Одна из них пробила безрукавку варвара, и тот, взмахивая руками, повалился на спину.

Все батавы были уже по ту сторону ворот. Они теснили херусков для того, чтобы могли развернуться легионеры и балеарцы.

Вот и те построились, разделившись на две равные половины, за правым и левым крылом батавов. От леса к германцам бежали подкрепления. Но я чувствовал, что сейчас херуски бессильны…

Я с трудом оставался на месте. Я ничего не соображал. Это рев африканских слонов: «Барра!» — я не слышал более громогласного и более воинственного клича! Полетели дротики; легионеры, словно крылья, охватили германцев с обеих сторон. «Черепаха» батавов распалась. Первый их ряд пропустил вперед воинов, вооруженных мечами, которые разрубали щиты германцев как щепки. Варвары почти не сопротивлялись, вся их огромная толпа подалась назад, увлекая за собой подкрепления. Мы, те кто стоял на валу, орали и улюлюкали. Громко пересказывали нижним то, что увидели. «Их хватает только на один удар!» — восторженно кричал Марсал. К воротам сбегались войска со всего лагеря. Они гремели оружием и требовали, чтобы их выпустили добить германцев. Трибуны, вожди союзников призывали их остановиться, объясняли, что нужно дождаться дня: в лесу слишком много врагов.

Батавы дошли только до костров. По чьей-то команде они остановились. Остановились и легионеры. Вовремя: когда балеарцы сунулись вслед за бегущими к лесу, из темноты в них полетели тучи стрел и камней. Легковооруженные опрометью кинулись обратно.

Действительно, варваров там было слишком много. У ворот сражалась пока только ничтожная часть германцев. Быть может, даже не столько сражалась, сколько выманивала нас.

Но это — сегодняшние мои мысли. А тогда я мало что понимал: я орал «Барра!» и грохотал мечом о щит, приветствуя возвращавшихся участников вылазки.

Под утро нас отвели с вала и дали поспать. Германцы поодиночке подбирались к лагерю и пускали стрелы. Где-то — то приближаясь, то отдаляясь — гремели их барабаны. Изредка из леса доносились песни, похожие на завывания. Но мы были довольны. Отбитый приступ и удачная вылазка; для уверенности в том, что завтра мы победим и прорвемся, больше ничего не требовалось.

Я был почти счастлив, когда засыпал у костра.

Но вдруг я почувствовал, что нужно просыпаться, что мне пора, и кто-то открыл мои глаза.

Будильник. Комната. В груди росло облегчение, очень похожее на разочарование. Вместо коротких, ясных и быстрых ощущений сна умиротворяюще навалилась обычная утренняя лень. Оно немножко страшно, это полупервобытное состояние, владевшее мной во сне. Состояние, когда за быстрым бегом событий начинаешь терять свое «я»…

Нет, все не так. Здесь не обойтись полутоном. Я испытывал настоящее потрясение! Меня засунули в чужую шкуру (я сразу решил, что это шкура какого-то далекого предка, что мой сон был проявлением генетической памяти), и я ощутил в ней такие эмоции, которые никогда не посещали меня в обычной жизни. Я пережил ярость, тревогу, гордость и радость.