Атилла - Волхв

— Я быстро, дядя Тихомир, — Артур умчался как ветер, а Буров отправился искать грибы: самое милое дело туманным утречком сходить за грибами, и нервы успокаивает, и ума добавляет.

Паренек вернулся часа через два и начал кричать. Тихомир занимался солением грибов, находился он довольно далеко, у ручья, поэтому пришлось поспешать, но добрался быстро.

— Дядька, Тихомир, — кричал Артур. — Игумен разрешил тебе придти. Дядька Тихомир, ну откликнись пожалуйста.

— Кричишь ты громко, — пробурчал Буров, выходя из ельника. — Всю живность лесную распугал, только тебя в этом лесу всем и не хватало. Чего вопишь?

— Идемте, дядька Тихомир, — схватил его за руку Артур. — Я долго потому, что настоятель без сознания был, он только сейчас очнулся. Быстрее!!!

— Смерть не обгонишь, — проворчал Тихомир. — Поверь, спешить в этой жизни не стоит, потому что все приходит в свое время, а поспешишь, попадешь на чужую тропу, поверь, тебе это не понравится. Многие люди живут не в своем времени и не понимают, почему у них все так плохо.

Игумен лежал в своей комнатке, в которой до этого Буров ни разу не был. Была она маленькой, аккуратной и по-своему уютной. Настоятель поднял на него мутные глаза и, слабо махнув рукой, отправил всех монахов за дверь, потом поманил Тихомира ближе костлявым пальцем и прошептал.

— С епархии приказали не оказывать тебе никакой помощи, от самого Архиерея прислали приказ с монашком, он теперь возле меня ходит, контролирует каждый шаг.

— А где он? — спросил Буров. — Не видел я его…

— Сидит в подвале, — прошептал игумен. — Его монахи там закрыли по моему приказанию, но это временно, пока ты здесь, потом я его выпущу, иначе нельзя. Наверное и болезнь моя его рук дело, отравил должно быть паршивец, ужинал он со мной пару раз…

— Дай посмотрю, — Тихомир закрыл глаза. Тело настоятеля было серо-черным как после отравления, впрочем, наверно это оно и было. Буров напряг все свои силы, и примерно за полчаса вычистил игумена, и наполнил светлой энергией. Расплата подействовала незамедлительно, тело отказалось подчиняться, и вообще энергии в нем осталось на самом донышке. Выходит, опять залез в неприкосновенный резерв, а такое организм не прощает, уже и почки заболели, а потом печень отозвалась резкой болью.

— Лучше стало, — выдохнул настоятель. — Все-таки целитель ты от бога, а теперь уходи.

— А как же я уйду? — спросил слабым голосом Тихомир. — У меня сил нет, тело не двигается, слишком много энергии потратил на твое лечение. И прав ты, настоятель, отравили тебя…

— Так и знал, — игумен тяжко вздохнул. — Что ж, выходит и я кому-то поперек дороги стал. А если такое случилось, то долго мне не прожить. Как ни пытался я от этой беды уйти, а все одно не получилось. Зря я послал тебя тогда в город дите Груздевское лечить. Глядишь, не послал бы, ничего бы и не произошло, жили бы спокойно дальше. А может испытание это такое придумал господь тебе и мне?

— Может и испытание, — печально усмехнулся Буров. — Кто же его знает?

— Не пройти мне его, да и тебе, наверное, тоже, — настоятель вытер слезу с глаз, — Погибнем, да и ладно, наверное уже пора, устал я что-то. А находится тебе здесь все равно нельзя, не нужно, чтобы тебя тут видели. — Он протянул высохшую дрожащую руку к тумбочке, взял небольшой колокольчик и зазвенел. В дверь сразу влетели келарь и Артур, которые, по всему видать, ждали этого звонка. — Братьев зовите, — приказал игумен слабым, но уже твердым голосом. — Странник идти не может, сил у него не осталось после моего лечения. Пусть они его вынесут из монастыря и за мост перенесут, там на травке и оставят. Да быстрее, а то этого присланного монаха отравителя выпускать надо, уже психует наверное…

Уже через пять минут Бурова четверо здоровых монахов потащили из кельи игумена, он и понять ничего не успел, как оказался за мостом, здесь его и положили у камня, а сами ушли обратно, даже не оглядываясь.

— Вот и вся твоя благодарность, настоятель, — Тихомир тяжело встал и пошел к лесу. — Как-то совсем все плохо у нас с тобой получается, должно быть испытание нам действительно это не по силам. И тебя твои же отравят, и меня убьют.

Берсева снова вызвали к терминатору. Он и уйти то далеко не смог, даже до своего кабинета не добрался, а уже позвонила секретарша, ее голос дрожал, и сама она была явно перепугана.

— Одного меня вызывают? — спросил шаман.

— Нет, еще четверо уже здесь, — ответила секретарша. — Они сразу пришли, как вы ушли. Это из тех, что приехали с Арнольдом Ивановичем.