Атилла - Волхв

— Объясни, волхв, — кто-то тормошил его, лишая отдыха, а он был нужен, ох как нужен. Все его тело было избито, внутренние органы ныли, и Тихомир понимал, что умирает. Вылечить столько повреждений было невозможно. — Сдохнешь же, никто и не поймет, за что сдох, как собака.

Буров открыл мутные глаза и огляделся, он лежал на гнилой соломе, над ним нависал потолок тюремной камеры, в сумрачной темноте он увидел наклонившегося над ним паренька, тот смотрел на него с нескрываемым любопытством. Откуда-то всплыло воспоминание, что это палач — один из тех, кто вчера пытал его, и с точно таким же любопытством, заглядывал в лицо, когда рвал ему ногти.

— Не поймешь, — прохрипел Тихомир. — Дай воды, во рту сухо.

— На, — парнишка подал глиняный черепок, наполненный мутной водой. Буров выпил, и ему на мгновение стало легче, потом боль с новой силой стала вгрызаться в его тело. — Ты видишь, я тебе помогаю. И ты мне помоги, облегчи душу.

— Я плохого не творил, зачем мне ее облегчать? — тяжело выговорил Тихомир. — Она у меня и без того легкая, почти невесомая.

— Ну как же ты не сделал ничего плохого? — деланно удивился парень. — А преступников лечил просто так что ли? Воров, разбойников, душегубцев разных, побирушек выхаживал, девкам вольного поведения помогал…

— Все эти люди преступники перед князем, а не перед богом, — тяжело проговорил Буров, загоняя боль внутрь. Он чувствовал, что смерть уже где-то рядом. — И не все виноваты в том, что им приписывают, у некоторых души чистые, вот их и лечил…

— Говорят, что они с тобой расплачивались золотом и драгоценными каменьями, — глядя ему в глаза, проговорил паренек. — Мы их спрашивали, а они нам ничего не сказали, хоть визжали от боли, да ходили под себя. Так может ты, волхв, скажешь, где богатство это спрятано? Облегчи свою участь, все равно же сдохнешь. Зачем золото мертвому?

— Так вот за что вы меня так люто избивали, — спросил Тихомир. — Вот почему кожу со спины сдирали, и кости ломали?

— Ага, — согласился парень. — Работа такая, а князю деньги нужны на войну новую, вот он их и забирает от тех бояр, которым не доверяет, кто смуту сеет. А ты случайно попался, но все равно пригодился, мы же не зря тебя по камерам водили, у нас свой интерес имеется. Ты же понимаешь, что нам золото нужно и каменья, князь нас за них наградит…

— Теперь понимаю, за что мы меня убивали…

— Ну раз понимаешь, то рассказывай, — проговорил парень. — Хочешь еще воды?

— Не говорили они мне ничего о злате, — вздохнул Буров, и закашлялся кровью. — Я же их не за деньги лечил, а по доброте. Да и откуда от побирушек, калик и девиц золото возьмется? Да ты не поверишь мне…

— Не поверю, тут ты прав, — покивал паренек. — Да и доброты нет на свете, это все прикидываются будто добрые и смиренные, а сами свои замыслы имеют. Я же знаю, много народа здесь повидал. Так что давай, волхв, рассказывай, а то скоро дядька мой вернется с трапезной и продолжим дальше тебя мучить. Пусть побирушки да девки золота не имели, а тати и разбойники? Их то ты тоже от хвори избавлял. Лучше расскажи по-хорошему, поверь во много раз больнее, когда по одному и тому же месту снова железом раскаленным проходят. Помрешь ведь в муке великой и долгой…

— Дурак ты парень, — выдохнул Тихомир. — Боль для волхва пустяк, и не такое терпим, пока учимся, да и своя боль не тяжела, трудна боль дитя умирающего, когда ему помочь не можешь, когда тоска грудь рвет, а сделать ничего не удается. А свою боль потерпим, не страшно. И правду тебе говорю, не вещали мне ничего люди о спрятанном злате и каменьях, хлебом кормили, это было, иногда репой, да редькой, а вот золотом не расплачивались, да и зачем мне оно? Я волхв, мне деньги ни к чему…

— Я тебе верю, улыбнулся паренек. — А вот дядька не поверит, он никому не верит, только мертвым доверяет, да и то не всегда.

— Прокляну же, — устало проговорил Буров. — Не боитесь? Посмертное проклятие оно на семь колен ляжет, не будет ни счастья ни достатка ни вам, ни вашим потомкам.

— А чего бояться? — засмеялся парень. — Жизнь одна, так лучше ее прожить сытно, да с деньгами, тогда тебе и кланяться станут и уважать будут. Так что твои проклятия никому не страшны, мы давно с дядькой прокляты, а живем с каждым днем все лучше, так что дурак не я, волхв, а ты, это с тебя щас заживо кожу сдирать будем. А ты визжать будешь от боли, да потом все нам расскажешь, и про бога своего и про злато с каменьями драгоценными, и про бояр, разбойников.

— Не расскажу, — вздохнул Тихомир. — Волхвы сами уходят, когда их время приходит. Мое, по всему видать, пришло, так что прощай, подручный палача, пусть твоя жизнь черна будет, как и у потомков твоих, впрочем, она и сейчас уже черна. Извиняй, больше не встретимся…