Дмитрий Жуков - Путь сквозь жизнь (СИ)

Внезапно воин ощутил, как в жилах стынет кровь; ощутил, как пробивает озноб. Конечности, которых он ранее не чувствовал, вдруг резко задрожали. И хотя в голосе, который он услышал, не было ничего страшного и вынуждающего испытывать подобные чувства, он прозвучал столь неожиданно. Воин даже не подозревал, что можно отвыкнуть от человеческого голоса. Однако же он не знал — человек это или нет? Голос мог принадлежать кому угодно, но голос был женским.

— Что ж, мыслишь ты вполне здраво. Будем надеяться, что на этом ты не остановишься. Все остальное вернется постепенно. Торопиться не стоит. Времени у нас достаточно. Достаточно, чтобы исцелилась твоя душа. Смирение и терпение, вот над чем поразмысли, — пояснил голос.

Воин не видел говорящей, только мог слышать. Казалось, что в нем что-то понемногу пробуждается. Чувства обострялись, а с этим и способность воспринимать окружающий мир. Голос таинственной незнакомки, казалось, сам по себе обладал целительными свойствами. Воин почувствовал, а затем боковым зрением уловил, что к нему приближается женская фигура. Ему захотелось увидеть лицо своей спасительницы, но ее рука коснулась его лба прежде, чем он смог это сделать. Рука оказалась сильной и властной, но вместе с тем очень нежной и ласковой. И это была человеческая рука. Это успокаивало. Воин ощутил ее тепло. Сразу же пришло чувство легкости и спокойствия, уверенности в том, что никто не причинит ему зла. От его спасительницы исходил нежный аромат цветов и магии, но магии доброй, готовой прийти на помощь бескорыстно, но и способной защищать, когда потребуется и если потребуется.

— Отдыхай. Придет время, все вернется на круги своя и ты будешь готов вновь встретиться со своими кошмарами. Явными и теми, что пришли из беспокойных глубин твоего разума, твоей души и сердца, — сказал голос, и воин уснул спокойным и безмятежным сном.

И действительно, все постепенно возвращалось на круги своя. Воин понемногу приходил в себя. Однако это не было обыкновенным выздоровлением, скорее это можно было назвать перерождением. Да, в полном смысле этого слова он перерождался. Впрочем, и к этому воин скоро привык. Его зрение, слух, обоняние и осязание, его интуиция развились до сверхчеловеческих возможностей благодаря таинственной спасительнице. Хотя там, откуда он был родом, для коренных обитателей вполне нормальным считалось то, что человек видел, как сова ночью, плавал, как рыба, а его охотничьи инстинкты не уступали звериным ни в чем, а порою даже превосходили. Его народ люди цивилизованного мира почитали за одну из разновидностей неизведанных животных, причем таких, которых по возможности стоило избегать. Впрочем, природная дикость этого человекоподобного народа и их звериная сущность уступали цивилизованным порокам и низости, которые в так называемом «цивилизованном» мире расценивались как норма жизни, как прогресс и эволюция.

Таинственная спасительница продолжала оставаться загадкой для воина. Он так ни разу и не видел ее лица. Слышал лишь только голос, к которому успел привыкнуть и полюбить. Да, именно что полюбить! Возможно, это было нечто сродни благодарности, но воин не сильно задумывался об этих вещах. Он мысленно рисовал себе образ своей спасительницы. А тем временем она рассказывала ему о своем мире, а он, лишенный возможности двигаться, изучал окружающий его неизведанный мир с помощью своих инстинктов. Казалось, он мысленно мог бродить по бесконечным коридорам и комнатам этого места. Особенно это чувство усиливалось во сне, ибо сны эти стали теперь осмысленными. Никогда прежде ему не удавалось контролировать свои сновидения. Это было удивительное и восхитительное чувство. Но многое все же продолжало оставаться тайной.

Наверное, самым загадочным продолжало оставаться то, что незнакомка ни о чем не спрашивала его самого. Как будто ей было ведомо все, что только могло и не могло уложиться в голове воина. И даже больше. Загадочная спасительница оказалась волшебницей. К сожалению, воин был мало знаком с магами и волшебниками. Лучше было бы сказать, что вообще не был знаком. Исключение составлял лишь его отец. Но старик скорее был шаманом, собирателем трав, в которых, однако следовало признать, знал толк. Теперь и воину предстояло познать некоторые таинства магии и волшебства, перед которыми, по правде говоря, он испытывал определенный страх и недоверие. Все сверхъестественное всегда пугает человека, если разум его не готов принять неизведанное. Но, лишенный возможности двигаться, ему приходилось признавать существование сил, в которые он отказывался верить. Так он постигал смирение.