Алексей Семенов - Чужестранец

Возглавлял отряд молодой стройный воин. Лицо обветренное, узкое, чуть желтоватое, как телячья кожа, на которой пишут. Глаза черные, раскосые, губы сжатые, волосы прямые, как смола черные. Халат на нем был белый, сапоги добротные, тонкие, пояс узорный, а на нем, как и полагается, всякие шнурки, карманы, нож, сабля в черных с золотом ножнах. Должно быть, он важный человек был и ехал на высоком тонконогом белом жеребце, что бежать мог долго и быстро, как трава перекати-поле.

Двигались степняки — десяток их было — медленно, чинно, иной раз приостанавливались, на лошадей глядели, но так ни один из них с седла не слез, к торговцам не подошел: степные кони лучшими считались, а пахать им было без надобности. Но когда поравнялся их отряд с местом Мирко, вороной вдруг потянулся вперед и заржал коротко. А степняк будто того и ждал: остановился и поглядел на вороного. Поглядел да и тронул своего белого, подъехал прямо к Мирко и Торфинну.

— Воды и травы вам, — неожиданно заговорил степняк на понятном мякше языке. — Имя мое Кюль-Тегин. Я сын шаньюя. Если хочешь знать, спроси любого в степи, и он расскажет тебе, чем я славен. Сколько ты просишь за вороного коня?

Степняк обращался к Мирко, точно знал, кто хозяин коней.

— И тебе поздорову, — отвечал мякша. — Звать меня Мирко, а это — Торфинн, мой спутник. Если хочешь вороного купить, то прошу за него четыре коня серебром.

Цена эта была вдвое больше, чем называли поморяне, но Мирко от дяди знал, что со степняками торговаться надо было иначе, чем со всеми остальными.

В ответ раздался удивительно заливистый и заразительный смех степняка, подхваченный всеми его спутниками.

— Ты слишком дешево ценишь своего жеребца, — отсмеявшись, промолвил Кюль-Тегин. — Я даю тебе пять коней, и не серебром, а золотом. Этот конь умеет бежать, не касаясь земли. Если ты до сих пор этого не понял, я советую тебе больше слушать мудрых и чаще говорить с черной землей и синим небом.

— Я-то знаю, — нашелся на этот раз Мирко, после речей Торгни уже ничему не удивлявшийся. — И даже видел. А тебе это откуда ведомо?

— Этот конь такой же, как тот, на котором ездил Ашина-царевич, хозяин черного коня, черного верблюда и черного волка. Каждое поколение рождается конь, такой же, как тот. Недавно черный конь шаньюя ушел на небо. Теперь я должен был найти его потомка, и я его нашел. Вы здесь, в городах, очень умны, но не знаете самых простых вещей, а потому не можете их видеть. То, что у одних есть снаружи, не имеют этого внутри. Другие имеют многое внутри, но не могут выпустить это наружу. Есть те, которые не имеют ни внутри, ни снаружи. Но всегда есть те, у которых то, что внутри, так же богато, как то, что снаружи, и глаз сразу видит это, потому что если таких не будет — не будет ничего. А если этого не видеть, то исчезнет мудрость. Запомни это. — С теми словами степняк отвязал от пояса карман и отдал его Мирко.

Мякша передал мешочек с монетами Торфинну — поморянин лучше понимал в золоте, коего Мирко видел мало, а руками брал и того меньше.

— Ты правильно делаешь, что пересчитываешь деньги, — заметил Кюль-Тегин. — Но это ты привел сюда этого коня, и он слушался тебя во время пути, а путь был долгий. Того, кто привел нам черного коня, мы никогда не обманем. И запомни: если встретишь детей волчицы, скажи им об этом, и тебе не будет отказа ни в чем.

Степняк тихо присвистнул, и вороной, уже отпущенный Мирко, заржал громко и радостно и двинулся к Кюль-Тегину, а поравнявшись с ним, остановился, ожидая приказаний.

— Все верно, до монеты, Мирко Вилкович, — заверил Торфинн. — Тебя не обманули.

— Травы и воды, — еще раз пожелал им степняк, а потом крикнул что-то по-своему.

Весь отряд отвечал зычным, радостным возгласом. Степняки дружно поворотили коней, пропустили вперед Кюль-Тегина, ведшего вороного, и столь же чинно, как и прибыли, двинулись обратно.

Едва они скрылись, конский торг тут же заговорил-загорланил. На Мирко скрестились завистливые взгляды: еще бы — пять коней золотом, да еще от степняцкого княжича! Даже сосед-хиитола удивленно воззрился на Мирко и молвил:

— Думаю, что тебе сильно повезло.

— А я думаю, Мирко Вилкович, что долго нам здесь стоять не надо, — оглядываясь, будто на носу корабля стоял, проговорил Торфинн.

— Я бы не прочь, — отвечал Мирко, которому тоже было не по себе от такого внимания. — Только как же с тем, что Торгни запове…

И тут он снова вздрогнул от неожиданности: перед ними стоял — и откуда взялся, будто из-под земли вырос! — маленького роста человечек, закутанный в грубый дорожный плащ. На голове — линялая шапка с широкими полями и острым верхом — такие были у Торгни и Торфинна на случай ненастья с дождем, чтобы вода за шиворот не попадала. Лицом человечек был так же неприметен: нос крючком, брови редкие, усы и борода густые, как трава речная перепутанные. А глаза — один серый, а другого — и вовсе нет. Вернее, есть, но незрячий, остановившийся.