Ирина Сыромятникова - Житие мое. Трилогия

Хитроумный план по увеличению моего содержания накрылся медным тазом. Пожалуй, теперь у меня вообще не хватит духу брать у нее деньги. Это был удар… Но если я и перенял что — то у белых, так это умение относиться к неудачам философски. Очень важное качество! Что ж, буду просто отдыхать.

Лошадка звонко цокала по камням, старенькая бричка скрипела рессорами. Туман бледнел, открывая взгляду замшелые гранитные валуны, кривые елки и заросли стелющегося кустарника. Было лето, цвели вьюнки. Повозка миновала расселину, и перед нами раскинулась долина, довольно широкая для Краухарда. На пологом южном склоне зеленели сады, паслась на выгонах скотина, весело блестели окнами домики с крышами из бурого сланца. Еще полчаса — и я дома!

Встреча была шумной. Подросший Лючик, даром что белый, орал и прыгал за четверых, его сестричка помнила меня хуже и смущалась. Но в целом практически ничего не изменилось. Все тот же сельский дом с аккуратным палисадником, где росли результаты попыток отчима разводить розы в климате, подходящем разве что для полыни, нахальные куры во дворе.

И тут в поле моего зрения попали такие маленькие, раскрашенные в веселые цвета ящики, расставленные в саду.

— Что это? — с внутренним содроганием спросил я, заранее зная ответ.

— Ну, понимаешь… пока тебя не было, я подумал…

— Пчелы, — констатировал я внезапно севшим голосом.

Если и были на свете существа, которых я не переносил на дух, так это мерзкие, жужжащие, кусающиеся насекомые. Да, это будет очень веселое лето.

Мама накрыла стол на открытой веранде. Я имею в виду, открытой для всех, действительно для всех. Помимо ожидаемых гостей на запах сдобной булки и печеных яблок слетелись гости нежеланные. Радость возвращения была испорчена, я уже не говорю про аппетит.

Пчелы отнеслись ко мне с подозрением. Маленькие авиаторы с задумчивым жужжанием летали вокруг меня, норовя попасть в лицо.

— Не бойся! — уговаривал Лючик.

Белый маг утешал меня, инициированного (!) черного. Да если я хоть на минуту расслаблюсь… Даже думать о таком нельзя! Укрощать свой Источник я еще не умею, второй раз у меня может получиться хуже, чем в первый. Лекция женщины — полицейского оживала в памяти с удивительной ясностью, особенно те фотографии с ошметками. Надо держать себя в руках, я не могу причинить вред людям, которых, пусть белых, пусть дурных, люблю. Но это легче сказать, чем сделать.

Достаточно было провести здесь полдня, чтобы понять: ночь, когда что — то зажужжит у меня над головой, станет последней для всех обитателей дома. И это не шутка. Нужно срочно посоветоваться с черным магом, к счастью, найти такого в Краухарде достаточно легко.

— Ма, я сбегаю к дяде Гордону, скажу привет. Он еще не съехал?

— Куда он денется, старый зануда! — фыркнула мама. — Беги — беги. Он к нам уже заходил, интересовался, но пчелы его отпугнули.

Бедный дядя Гордон.

Мое желание навестить старика ни у кого удивления не вызвало — он был мне ближе отчима, фактически вторым отцом. Для воспитания черного нужен другой черный — это аксиома, даже простые люди не всегда справляются с задачей, не говоря уже про белых. Это как раз тот случай, когда нужно иметь твердость выдрать ребенка как сидорову козу за кажущиеся невинными шалости, пока они не превратились в серьезную патологию. И не надо мне про хрупкую детскую психику, я знаю, о чем говорю! В какой — то момент уже начинаешь понимать, что поступил неправильно, но сил справиться с черной натурой еще нет. Получив по заднице, даешь себе зарок: больше ни — ни! — и иногда даже держишь слово.

Сколько я себя помню, дядя Гордон всегда был другом нашей семьи, ему я обязан увлечением алхимией и отсутствием серьезных пороков в характере. Он также был единственным жителем долины, кто выстроил дом на северном склоне, среди чахлых деревьев и лишайника. Дело было не в свойствах дядиной натуры, а в том, что основную часть его хозяйства составляли машинный двор и сарай — дядя был деревенским механикусом. Когда я пришел, он как раз возился со своим раздолбанным грузовичком — колымага чадила еще сильнее, чем три года назад, если такое вообще возможно. Дядя заметил меня и махнул рукой, чтобы я шел сразу на кухню, а сам появился там минуты через три, вытирая руки ветошью. Улыбался он не без злорадства:

— Ну как тебе дома?

— Дядь, не надо! — отмахнулся я и тут же поставил вопрос ребром: — Надо что — то делать, я же их всех убью!

Дядя Гордон дернул бровью: