Лорел Гамильтон - Страдание

— Не знаю. Он как будто исчез. Хотелось бы сказать, что умер, но я так не думаю.

— Что исчез, и то хорошо, — сказала я.

— Вы устроили пожар, — сказал Эл. — Был засушливый год. Нам нужно его устранить. — Он выглядел уставшим, как будто что-то за последние несколько минут потребовало от него много сил.

— Ты в порядке? — спросила Хетфилд.

— Я знал пару, которая здесь жила. Не хочу рассказывать их детям, что предков заживо сожрали.

— Скажи, что их убили, — предложила я.

— Семьи всегда спрашивают «как», всегда, как будто это заставит их лучше себя почувствовать. — Эл покачал головой. — Частичная правда не принесет тебе облегчения. Лишь сильнее причинит боль.

Никто с ним не спорил. Мы все уже слишком долго варились среди насилия и смерти, чтобы с этим спорить.

Если бы Шеймаса не ранили, пришлось бы задержаться на месте событий, а так, нам позволили доставить его медикам. Риска в машине скорой помощи для него не было; слишком близко мы подобрались к сценарию с Арэсом в вертолете. Никто с нами спорить не стал. Думаю, они подумали о том же. Медики наложили повязку на его рану, чтобы та не забрызгала кровью всю машину, а затем нас отпустили. Подразумевалось, хотя открыто не заявлялось, что мы доставим его в больницу. Но не тут-то было. Из машины я позвонила Клодии и отправила нескольких охранников помочь поднять его наверх. Они помогут ему перекинуться и если он слетит с катушек, убьют. Если останется спокойным, позволят ему в течение нескольких часов исцеляться в животной форме.

Мы подбросили Хетфилд до полицейского участка, где она пересела в свою машину и поехала домой привести себя в порядок. Оставшаяся наша компания отправилась в свои номера, чтобы принять душ с сильнейшими промышленными средствами чистки, которые Эдуард и я начали возить в своих походных сумках. Пахло оно как сгнивший апельсин, но уж лучше вонять так, чем трупами. Странно, что зомби не так ужасно воняли, как разлагающиеся трупы людей, но они и не разлагались. Тут вся странность в метафизике.

Эдуард отправился в свой номер, напротив нашего с Никки. Лисандро комната досталась в самом конце коридора. Несущие смену в коридоре охранники, сообщили, что Натаниэль уснул в номере. Я спросила про Мику, но ответили, что там только Натаниэль. На мгновение я задумалась, как там Мика и его семья и почему Натаниэль не с ним, но я и сама к нему не присоединилась, хоть и считалась его «невестой». Я открыла дверь его ключом-картой и старалась вести себя как можно тише. В комнате было темно, шторы задернуты и не пропускали свет, за исключением ободка солнечного света. Если бы мне не сказали, что Натаниэль в постели, то, посмотрев на нее, я бы подумала, что там просто гора одеял. Когда он спал один, то сворачивался так, словно делал гнездо. Всегда впечатляло, насколько невидимым в постели он мог становиться, оставаясь один.

Мы с Никки пробрались между гробов и прошли мимо постели. Я бы поцеловала его, если бы не пахла как разлагающийся труп. Не хотелось бы оставить этот запах на простынях. Натаниэль обычно спал крепко, но раз он не услышал ни звуков, ни запахов, значит был изнурен. Я попыталась припомнить, спал ли он или Мика за последние сутки, и не смогла, что по-видимому означало — нет.

Кто-то привел ванную комнату в порядок после нашего с Никки последнего принятия душа. У нас появились чистые полотенца, но никакого мыла и шампуня, так как служащие отеля заботились об обонянии. У меня была бутылочка моющего средства для всего тела, что используется в моргах, которое я, естественно, тут же применила на свои руки. На бронежилеты и сумку с одеждой мы побрызгали освежителем воздуха «Фебриз», и договорились с персоналом отеля о прачечной. Они бы не обрадовались, реши мы отнести одежду в гостевую прачечную по соседству Для одежды нас пятерых определенно требовалась раздельная стирка. Естественно, Шеймас всю свою одежду испачкал в крови, так что, в любом случае, она пропала.

Свое оружие мы с Никки сложили в две разные кучи, а потом разделись и сами. Почти как и в прошлый раз, без всяких прелюдий и шуточек, мы просто как можно быстрее скинули свою одежду. Воду он включил настолько горячую, насколько мы могли выдержать, а потом с головы до ног быстро вымылись убойным средством с апельсиновым запахом. С волосами после этого у меня творился полный бардак, но это средство было единственным, что работало в определенных случаях. Когда мы оба пахли как переспелые апельсины, я нанесла кондиционер на волосы, потому что в противном случае прическа у меня будет, как у бледнокожей африканки, а мне такая совсем не идет. У Никки были свои шампунь и кондиционер. С его прямыми волосами было попроще, за исключением стрижки с треугольной косой челкой — из-за этого ему приходилось возиться с волосами дольше, чем могло бы. Если он их не уложит, то челка не ляжет прямо на его глазницу.