Мария Теплинская - Короткая ночь

Наконец, Леся вспомнила, что непочтительно вот так стоять, застыв столбом, перед вековым охранителем, да еще возвышаясь над ним головой. Не чуя под собой ног, она медленно подошла ближе, опустилась перед ним на колени, затем. распластавшись, легла ничком, вытянув вперед скрещенные руки, разметав по влажной траве длинные волосы. Ее сорочка сразу промокла от выпавшей на мураву росы, но она не ощутила ни влаги, ни холода. Она услышала дыхание земли, движение ее соков, шепот трав и звуки шагов неведомых лесных созданий, ощутила всю непостижимую мощь земли и леса, которой так и дышало все вокруг на многие версты. И сквозь это ощущение она вдруг поняла, что древний идол с л ы ш и т ее. Слышит без слов, и готов внимать всему, что она должна ему сказать.

«Я простила его, — медленно произнесла она в мыслях. — И ты прости. В нем нет зла. Помоги ему!»

Какое-то время идол молчал, словно раздумывая; казалось, минула целая вечность, прежде чем пришел ответ. Леся ощутила его как теплую волну внутреннего освобождения, словно где-то в глубине ее тела развязался тугой узел. И в тот же миг она поняла, что лежать ничком ей больше не нужно.

«Встань, зачерпни правой рукой щепоть земли, повернись спиной и брось через левое плечо», — вспомнились ей давние слова бабки Алены.

Леся вновь поднялась на колени, пошарила рукой понизу, но земли так и не смогла зачерпнуть — очень уж она была здесь плотная, сбитая, сплошь заплетенная корнями. Она смогла набрать лишь несколько порыжелых сосновых хвоинок, нападавших сверху. Ну, что ж…

Она поднялась на ноги, повернулась к идолу спиной, как ей было когда-то велено, и, не оглядываясь, кинула их через левое плечо. И, вздохнув, ощутила вдруг необоримую усталость — не просто даже телесную усталость, а ту спокойную, полную удовлетворения усталость завершенного дела, которое потребовало сильнейшего напряжения всех сил души. На какой-то миг она даже почувствовала себя внутренне перегоревшей. Казалось, не было сил сделать даже шаг, а ведь предстоял еще долгий путь домой…

Не осталось сил даже на то, чтобы испугаться, когда совсем близко послышался страшный треск сучьев, и из кустов на поляну выдвинулась бесформенная черная громада. Неспешно и без видимой угрозы к ней приближалось огромное лесное чудище, сплошь заросшее черной косматой гривой, переходившей в длинную бороду, что свисала почти до земли. В жесткой гриве утопали изогнутые серпом рога, слишком маленькие для столь огромной головы, а в огромных выпуклых глазах переливался голубой звездный свет и мерцал совсем не звериный разум.

Леся скорее догадалась, чем узнала его: ведь никогда прежде она не видела живого зубра.

Чудище остановилось в полушаге от нее; от него пахнуло тяжелым духом лесного зверя, более густым и резким, нежели простой конский пот. Она не испугалась даже. тогда, когда чудище склонило свою огромную безобразную голову ей на плечо. Девушка медленно перебрала в пальцах его жесткую спутанную гриву, дивясь, какой светлой и лунно-прозрачной кажется на этой черной гриве ее маленькая загорелая рука.; затем легонько погладила пальцами гладкие, словно отшлифованные, рога, на удивление тупые и даже закругленные на концах. Просто не верилось, что совсем недавно эти рога терзали чье-то тело, и с них капала кровь.

Неожиданно зубр опустился на колени у ее ног. «Садись», — прозвучал в ее сознании чей-то голос. И тут же отчего-то вспомнились Райкины бредовые рассказы о длымчанах, которых та наслушалась, пока жила в Островичах.

«И зубры-то дикие у вас заместо волов, а то еще усядетесь ему на спину и продираетесь сквозь чащобу».

Леся усмехнулась, не зная, что об этом и думать. Вот уж точно Райка понятия не имела, о чем говорила! Зубр — не лошадь, на него так просто не усядешься. На спине у зубра возвышается крутая горбина, а сама спина поката, что твой холм — скатишься по ней, как с горки!

А зубр меж тем ожидающе смотрел на нее своими выпуклыми мерцающими глазами, и широкая его спина в свете яркого тонкого месяца казалась пятнистой. Приглядевшись, девушка заметила, что так оно и есть: косматая зимняя шерсть еще сползала с его боков валяными клочьями, из-под нее росла новая, гладкая и блестящая летняя.

«Ну что ж, отчего бы и не попробовать? — решилась наконец Леся. — Уронит — его вина».

И ведь села-таки ему на спину, умостилась на высоком зверином горбу, но все же слегка растерялась, когда зубр начал медленно вставать, и ее ноги оторвались от земли. Едва успела схватиться за жесткую звериную гриву.