Штаний Люба - В любой гадости ищи свои радости

Впрочем, уже через несколько секунд все мысли вылетели из головы. Гроза прошла, но склон не стал от этого менее крутым. Тем более после дождя тут было ещё и скользко. И темно. Про холодно, голодно, страшно и больно, я даже не вякаю! Смыcла нет.

Около часа я шала через раз. Делая шаг — задерживаю дыхание. Твёрдо встаю на все четыре ноги — делаю вдох или выдох. Несколько раз поскальзывалась и сердце улетало в темнеющую совсем близко пропасть.

Каким чудом нам удалось всё же выбраться — не знаю. Удача ли, благословение богини или ещё что. Главное — в конце концов, мы выжили. Мало того! Когда, протиснувшись меж двух камней, вышли в знакомую рощицу, внизу заметили блики огня.

Близко совсем. Метрах в ста, наверное. Будь дело днём, могли и не увидеть горящий в пещере огонь, но в чернильном мраке глухой беззвёздной ночи…

Запах дыма щекотнул ноздри. Нечто тёплое и золотое потянулось туда, к Эйлару, и я даже сделала шаг, когда…

— Манюня? — тихое и очень спокойное.

Вздрогнула. Ох! Чего творю, а? Совсем сбрендила, выхухоль патлатая. У меня тут парочка мужиков, жаждущая смерти друг друга, а я… Самое страшное: представления не имею как и кого буду спасать, если опять сцепятся. Не могу позволить гибели ни одного из них, а смогу ли помешать… Нет уж!

Тряхнув головой, глубоко вздохнула и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направилась вверх по склону, петляя между стволами. Где-то здесь должны быть наши вещи. Может, в заветной торбочке и чего из лекарств отыщется. Я то не перебинтовать, ни даже просто осмотреть ка следует зомбика не в состоянии.

Представив себе, как прощупываю копытами грудь Алехандро на предмет целостности рёбер, фыркнула и едва не заржала в голос. Сдержалась. Слишком близко к Эйлару. Вроде не должен услышать, но кто его знает?

Сумки нашлись, слава Господу. Увидев гуду и разорванные верёвки, горбун дёрнулся было, чтоб слезть, но я его опередила. Не в таком состоянии с лошадей спрыгивать. И вот почему я ни секунды не сомневаюсь в ужасном самочувствии кошмарика, если он не застонал ни разу за минувший час?

— Спасибо, — тихо поблагодарил Алехандро, слезая с моей спины, и вдруг добавил: — прости.

В ответ на мой недоумевающий взгляд, зомбик улыбнулся. Как всегда криво и жутко, но отчего-то… меня даже не передёрнуло! Я продолжала удивлённо смотреть на калеку, пытаясь найти смысл этого ‘прости’. Вряд ли он раскаялся в нападении на Эйлара.

— Прости, что сомневался в тебе, — снизошёл до объяснений горбун. — Думал, раз…

Алехандро оборвал себя на полуслове и поморщился. Глянул в темноту, туда, где горел невидимый уже костёр. Я окаменела. Если сейчас вонючка рванёт туда… Не пущу. Просто не пущу, даже если придётся… Нет не убить, вырубить ослабевшего кошмарика нафиг. Пусть потом будет стыдно и жалко убогого, но не позволю убить Эйлара. И чхать я хотела, чего эти двое не поделили. Не моё собачье, то бишь кобылье, дело!

Впрочем, горбун лишь передёрнул плечами и грустно посмотрел на меня. Оценил настороженный и совсем недобрый взгляд.

— Манюня, а ты Богиню видела? — осторожно спросил он и глаза его даже и в темноте сверкнули сталью. Ощущение, будто меня опять ножом полоснули, только…. Сглотнув, медленно кивнула.

— Вот, значит как, — в сиплом голосе удивления не было, как и разочарования или гнева. Было что-то непонятное и… — Почему… Нет, не так! Ты должна была мне помешать?

И как тут ответить? По сути, да. Если речь об убийстве Эйлара, должна была, раз уж небожительница так обрадовалась, но… Я-то этого не понимала! И задачи такой передо мной никто не ставил. Потому просто молчу.

— Та-а-ак… — Алехандро задумался, искоса глянув на частью изорванную, частью изгрызенную верёвку в бурых пятнах моей крови. Продолжил допрос: — попробуем иначе. Если я сейчас пойду к Нассару и…

Я вскочила и тихо зарычала, набычившись.

— Ясно, — неожиданно саркастически хмыкнул горбун.

Да ничего тебе не ясно, блин! Ничегошеньки! Я…

— Убьёшь? — весело так…

Словно под дых ударил! Опять?! Я задохнулась от возмущения, плюхнулась на попу и покрутила копытом у виска. Нет, чего он, а? Только-только балакать по делу стали, а тут такие дикости?!

— Ох, Манюня-Манюня, — протянул вонючка насмешливо, — а как иначе? Кто-то из нас двоих должен умереть. Пока Нассар жив, я не успокоюсь. Он это знает, ты тоже. И как тогда?

Я растерянно уставилась на калеку, а он… а он… Он, вдруг принялся раздеваться! Мама!! Это он че… Уф… Не дожидаясь пока Алехандро избавится от остатков, а точнее уже останков, рванья, я стремительно отвернулась и легла, для надёжности, накрыв голову копытами.