Штаний Люба - В любой гадости ищи свои радости

— Манюня, ты… — зомбик окаменел, — плачешь?

Я не плакала — ревела.

В голове всё смешалось в какую-то невообразимую кашу. Тоска по дому, страх, чувство вины, стыд, обида, разбитые надежды, усталость, боль и куча ещё всякого разного.

— Ох, не надо так, — опускаясь рядом на колени, осторожно протянул ладонь калека. — Пожалуйста!

Манюнечка… Я не хотел тебя обидеть, но…

Вот именно: ‘но’! Алехандро даже сам не понимал, насколько был прав в своих подозрениях! Было, было это самое мерзкое и постыдное ‘но’! В какой-то момент. Я ведь почти согласилась, почти поддалась золотистому восторгу! Убить, не ради любимого, а чтобы быть с ним! Я…

— Малышка, прости меня. — неожиданно тёплые пальцы погладили по щеке. В смысле — по морде.

И вот почему-то противно совсем не было. Наоборот, сочувствие и тепло человека, которому, если откровенно, куда хуже чем мне, отдалось внутри и я прижалась к руке кошмара.

— Знаешь, — тихо и слегка отстранённо просипел тот, — Когда сесстра с мужем и сыном погибли, думал: ничего кроме ненависти чувствовать уже не смогу. Так было… Пока не купил тебя, бешенную. Я за всю жизнь столько не удивлялся, малыш.

Горбун замолк, рассеянно и как-то очень бережно поглаживая кончиками пальцев мой мокрый нос.

Постепенно приходя в себя, я сглотнула и глаза сами сошлись на переносице…

Кажется, отвращение и брезгливость решили вернуться на своё законное место. В неверном свете горящего дерева, да ещё так близко, рассмотреть что-то было непросто, но память… В её исполнении гниющие язвы и разнообразные обитатели кошмаровой шевелюры представлялись ярко. Даже слишком…. Я снова сглотнула, на мгновение прикрыла глаза и… Осталась неподвижной.

Просто, едва шевельнулась, чтоб отодвинуться, Алехандро в упор посмотрел на мою осоловевшую морду. На его лице отразилось понимание и… горечь. Не обида, нет — горькое понимание действительности. Горбун немедленно отклонился, отводя руку, а я… а мне…

Так стыдно стало. Что ж я за сволочь, а? калека, избитый, со сломанными рёбрами, мокрый насквозь и замёрзший меня тут утешает, душу, можно сказать, открывает, а рожу ворочу?! Из-за внешности?! Болезни?! Совесть с размаху пнула под дых и впилась клыками в печень. А может в почку, фиг её знает. Только…

Прежде чем кошмарик отодвинул пальцы, я стиснула зубы и потянулась к нему, решительно ткнувшись лбом в бирюзовую ладонь. Всхлипнула, теперь уже от сдерживаемого желания вскочить на ноги и бежать как можно дальше, а потом залезть в первый попавшийся водоём и…

Нет! Умерла так умерла. Никаких ‘отмыться’ или сбежать.

Несколько секунд ничего не происходило. Ни я, ни зомбик не шевелились и только редкие капли стихающего дождя капали на и только сдавленное.

— Манюня… — Рука неуверенно переместилась со лба за ухо. Я открыла глаза и посмотрела прямо в растерянные глаза кошмара моих дней. На меня взирали с непередаваемым выражением удивления и… признательности. Снова стало совестно. Было бы за что! В конце концов, моя брезгливость моя проблема, а он… Да чего уж…

— Нам нужно идти, — даже не сиплый — хриплый голос. — К рассвету желательно найти укрытие, иначе…

Алехандро не договорил, но этого и не требовалось. Я прекрасно понимала, о чём он. Эйлар теперь не отступится, а уж в свете произошедшего. Горбун даже не догадывался, что у голубоглазого воина кроме мести имеется ещё один стимул ‘отыскать и доить’. Копытный такой стимул. Грязный, влюблённый в брюнета и непокорный стимул.

Я не обманывалась. Дело не во мне самой. И не в отказе. Все гораздо проще и обиднее: я ему нужна, чтобы исполнить волю богини и освободить наследницу. Или пробудить.

Помогать Эйлару хотелось и не хотелось одновременно. Часть меня твердила, что нужно бежать со всех ног, спасаться самой и спасать Алехандро, а другая… Другая мерцала золотистым чувством, приказывая сделать всё, лишь бы угодить любимому, лишь бы он меня простил и… принял?

Почти сходя сума от этого несоответствия, я кивнула горбуну на собственную спину. Буду думать головой, раз уж сердце подводит. Сначала найдём где спрятаться, а потом уж… Хотя не так! Сначала нужно просто выбраться отсюда на относительно ровную поверхность.

Алехандро несколько секунд сверил меня отливающим сталью взглядом, а затем молча встал. Ему наверняка было больно, но зомбик даже не поморщился. Лицо его напоминало застывшую гипсовую маску. И?

Горбун, всё так же не говоря ни слова, сел верхом и я с облегчением выдохнула. Оказывается: дыхание задержала в ожидании. Ну не идиотка ли?! Откровенно бояться прикосновений вонючки и так переживать из-за того, что он не захочет ехать на мне верхом. Где логика?