Штаний Люба - В любой гадости ищи свои радости

Когда зомбик решительно захлопнул фолиант, пробормотав что-то очень похожее на ‘вот ты и попался, ррвара’, я только скептически фыркнула. Бедный куст! Что его теперь ждёт? Я бы на его месте, дала дёру, наплевав на врождённую неспособность к перемещениям. Когда у кого-то, тем более у моего Вонючки, прорываются в голосе такие вот мстительно предвкушающие нотки, хорошего ждать не приходится.

Ладно, главное колдовство прошло без жертв, и то хлеб. Кстати, о хлебе? Если это — всё, стоит подкрепиться. Только сначала прогуляюсь к ручью. Помниться, там неподалёку симпатичные такие заросли высокого папоротника с вечера заприметила. Вполне сойдёт за туалет.

Поднявшись на ноги, я мотнула головой, отгоняя навязчивый, отчего-то знакомый и откровенно волнующий запах. Что-то у меня с обонянием явно не то, раз уж сквозь вонь дорогого попутчика что-то ещё пробивается.

И тут обернулся кошмарик, и его полосато-гниющее личико перекосило окончательно. Уродец смртрел на меня так, будто я только что предала Родину! Да, Господи Боже мой! Чего опять не так то?!

— Ты?! — прохрипел он сдавленно и выронил тяжеленный фолиант из рук.

Книга угодила металлическим уголком горбуну прямо по ноге, но Алехандро даже не пискнул, продолжая смотреть тяжёлым ненавидящим взглядом.

Я попятилась. Похоже, без ‘жертв’ всё же не обошлось! Горбун-то мой чокнулся окончательно.

— Нассар?!

Вопрос был задан таким многообещающим тоном, что я, позабыв обо всём, отрицательно замотала головой и продолжила отступать, пока не упёрлась попой в дерево.

Оскорбления, сказанные ТАК, просто руганью не кончаются. Прощай, мир. Здравствуй морг и скальпель патологоанатома! А я ещё так молода и красива… Насчёт ‘красива’ это я приврала, конечно, но могу хотя бы перед смертью себе польстить?! Тем более, мне даже морг и скальпель не светят, если уж откровенно.

Алехандро медленно шагнул ко мне…

Ты!! — сипел ещё недавно радостный и доброжелательный горбун, наступая на меня.

Он сипел, а я скулила от ужаса. Не знаю, чем опять не угодила психопату гниющему, но на этот раз, похоже, под тазиком не сныкаться. Внезапно, словно осознав на кого наезжает, уродец остановился и нахмурился.

— Ты ведь не он, да? — задал гениальный вопрос маньяк с ароматом далеко не гладиолусов. — Ты не Нассар?

Я даже отрицательно покачать головой была не в силах, буквально закаменев от видения радужно-смердящего кошмара. Просто тупо смотрела на него квадратными глазами, вжимаясь спиной в шершавую кору узловатого старого дуба. Все четыре копыта уже как-то очень неправдоподобно переплелись в корнях. Наверное, со стороны, я напоминала паука со связанными лапками.

— Прости, — Алехандро сник и опустился прямо на траву, там, где стоял. — Прости, на меня что-то нашло. Просто в глазах потемнело, когда увидел, что заклятье поиска на тебя указало… Подумал: наконец-то нашёл ублюдка, но… Совсем с ума сошёл! Ты ведёшь себя не как нормальная лошадь, вот и решил, что на самом деле ты не кобыла, а человек заколдованный. Идиот я, правда?

Я с остервенением закивала, игнорируя обиду и дрожащие от пережитого конечности.

Да-да! Я человек! Человек я! Наконец-то понял, придурок недогадливый! Пусть хоть так, но зато понял!!!

— Вот и ты согласна, что идиот, — усмехнулся он горько.

Оторопев от трактовки моего одобрительного дёрганья, я всхлипнула и сползла по стволу вниз. Да что это такое-то, а? Сколько можно?! Не задумываясь, покрутила пальцем, в смысле копытом, у виска и замерла, узрев собственную ногу. Она была покрыта пятнами удивительно мерзкого грязно-бурого оттенка. Прям, как тот куст, которому угрожал Вонючка. Вот я попала…

Зачем полезла вперёд?! Лежала бы себе под кустиками с припасами в обнимку. Солёное мясо — не шашлык конечно, и не роллы в соевом соусе, но в случае чего пару недель точно протянула бы, а там, глядишь, придумала бы чего.

Нет, пожалела экспериментатора разукрашенного, припёрлась! Кретинка об угол долбанутая! Сныть привявшая! И так далеко не красавица была, даже лошадь из меня так себе, а теперь ещё и такой масти, что краше в гроб кладут!

Глаза защипало. В груди что-то заныло и я, всхлипывая и икая, разревелась. Слёзы катились по морде и одна за одной падали на землю. Капли скатывались по желтоватым травинкам и исчезали где-то внизу. Так обидно было, что и не высказать… Так горько…

— Э-э-э… Ты чего?!

В скрипучем, словно столетний диван, голосе уродца послышалось такое растерянное недоумение, что только хуже стало. Даже пожаловаться некому! Вернее ‘кому’ есть, но не понятно как! Да ладно слова, хоть бы обнял кто! А тут только зомбя гниющая, к которому прикоснуться отвратно до жути.