Штаний Люба - В любой гадости ищи свои радости

Когда он, бросив в котёл горсть порошка, достал кристалл на верёвочке, ещё лежала прильнув к земле и прикрыв копытами голову. Правда, правым глазом подсматривала за действом, но не высовывалась.

А вот когда над костром медленно, но верно, стало формироваться Искристое облачко зеленоватого дыма, вяло бухтящая над ухом совесть активизировалась и, наподдав под зад, выпихнула из укрытия.

Вдруг, помощь понадобится, а я тут жратву охраняю? Конечно, горбун сам нарывается на неприятности, влезая туда, где ничего не смыслит, но я-то что буду делать, если его убьёт или ещё больше покалечит? Хотя, куда уж больше-то… К тому же, в таком виде от меня толку, как от совы шерсти, но всё же…

Разрываясь между совестью и страхом, я выползла на край полянки и притаилась в высокой траве.

Эх, зря я в туалет не сходила! Живот уже просто скрутило от страха и ‘невысказанных’ на вольном ветру желаний.

Ещё и во рту так пересохло, что того и гляди, язык к нёбу присохнет и буду не ржать, как положено, а мычать по-коровьи, наслаждаясь всеми прелестями вкуса вот уже несколько дней нечищеных зубов.

Так и сдохну, немая и вонючая…

Эх, правду говорят ‘с кем поведёшься, от того и наберёшься’. Вот и я, похоже, набралась от горбуна ‘ароматов’…

Полжизни за родную квартирку и ванную! Кому полжизни? Налетай, разбирай! Дёшево отдаю!

Стебаясь над собой, чтоб только не выть от ужаса, я нервно помахивала хвостом. Вероятно именно его-то и заметил в конце концов Алехандро.

К моему ужасу, его полосатую рожу затопила радостная гримаса. Лучше бы он злился, ей богу! Если это — улыбка, то, во-первых, не понимаю с какого столько счастья, а, во-вторых, меня уже подташнивает от смещения гниющих струпьев и недовольного шевеления насекомых в открытых язвах на лбу и подбородке.

Чувствуя, что вот-вот стошнит, я торопливо села и попыталась сдержать позыв к ‘откровенности’. В самом деле, надоело уже наизнанку выворачиваться перед каждым кустом-травинкой. Сколько можно?!

А кошмарик всё-таки решил меня ‘добить’ и скорчился ещё омерзительней, буквально лучась счастьем. Совсем сбрендил, похоже. Оптимизм — это здорово, но в данном контексте он явно больше смахивает на проявление психоза! Откуда столько энтузиазма и радости? Откуда, спрашиваю?

Ещё вчера, сочла бы такую вот гримасу верным признаком того, что конкретно меня сейчас будут убивать с особой жестокостью, получая от каждого стона и хрипа массу удовольствия. А сегодня…

Сегодня просто не понимаю, с чего зомбик едва ли не в экстазе пялится на мою отнюдь не радостную морду.

Напугав меня до колик, Алехандро отвернулся и уставился в книгу. Я сглотнула и уже почти решилась на побег, когда мой гниющий заживо оптимист начал читать. Дым моментально обрёл паточную густоту и посветлел. Из котелка повеяло запахом конского пота и отчего-то мужского тела.

Сначала серое облачко над котлом приняло форму лошадиного копыта, потом ноги. Вонючка продолжал читать, явно с трудом сдерживая возбуждение.

Через несколько секунд над огнём зависло объёмное изображение коня. Именно коня, а не лошади, поскольку некоторые, вернее ‘некоторая’ деталь организма у меня точно отсутствовала. Бесцветная модель в реальную величину не позволяла рассмотреть масти, но была достаточно красноречива и подробна.

Над нами с уродцем повисла тишина настолько полная, что даже шелеста ветра в листве было не слышно. Что там ветер! Я собственного дыхания расслышать не могла! Только отвратительно сиплый голос зомбика яркими каплями падал на траву. Фигура над костром менялась.

Вот уже над конём стали заметны очертания мужской фигуры. Опять же ни лица, ни одежды не разобрать, но разворот плеч и специфика рельефа грудной клетки не оставляли сомнений в половой принадлежности своего обладателя.

В голосе Алехандро послышались злобно рычащие нотки. Конь растаял, оставив только всадника, а в следующую секунду заклятье ещё раз подтвердило, что инициатива и благие намерения наказуемы.

Когда горбун выплюнул последнее слово, контуры сотканного из магического дыма субъекта вдруг вспыхнули грязно-зелёным и ‘всадник’ рассыпался множеством искр. Сначала, они взлетели вверх, почти растворившись в высоком небе, но почти сразу же упали окрасив один из кустов поодаль в бурый цвет.

Мы с Алехандро уставились на растение-хамелеон с абсолютно разными выражениями на мордах.

Если меня перекосило от неожиданности и отвратности оттенка, то уродец смотрел со злорадным удовлетворением.