Кристофер Сташеф - Маг при дворе Ее Величества

— Пусть это послужит вам уроком! Болваны, посмевшие войти в мои горы! — Он сделал шаг к ним, поигрывая мечом. — Чтобы другим неповадно было сюда таскаться, вывешу-ка я условный знак у входа в ущелье: ваши головушки! — Он скакнул, отрабатывая сокрушительный свинг, который мог бы обезглавить носорога.

Взметнулось пламя, скрыв людоеда из глаз. Мэт слышал только, как он вопит от ярости и боли. Пламя погасло так же внезапно, как появилось, обнаружив великанище в добрых двадцати футах от них: он потирал обожженные места и бранился на чем свет стоит.

— Просчитался ты, кровожадное чудище, — пробурчал Стегоман откуда-то сбоку, вне поля зрения Мэта. — Посмей только тронуть моих рыцарей!

Людоед выпустил в него целую обойму брани, но подойти ближе не решился.

Мэт с облегчением перевел дух.

— Спасибо, Стегоман!

— Помогаю чем могу, маг. Жаль, остальное не в моих силах.

— Не в твоих силах? — Мэт опустил глаза на каменный обвал. — Да, я понимаю, о чем ты. Многовато камней, да? Каждый надо поднять и оттащить в сторону...

— Вот то-то и оно. А я своими когтями разгребаю хорошо, а вот поднять и нести совсем не могу.

— Вот проблемка. — Мэт пожевал нижнюю губу. — Однако же нам нужно выбраться отсюда тем или иным способом.

— Ничего вам не надо. — Людоед подошел так, чтобы язык пламени до него не достал, и уселся на камень с видом человека, который расположился надолго. — Я не могу подойти к вам, пока ваш дракон поблизости, но и вы выбраться отсюда не сможете. Времечко пройдет, и вы помрете от голода и жажды. Не сразу, но помрете непременно. Вот тогда я и заполучу ваши головы.

— Берегись, пародия на человека! — крикнул Стегоман, и его голова возникла в поле зрения Мэта. Людоед отскочил на несколько футов назад.

— Нет, ты не осмелишься отойти от них, попробуй — и я обойду тебя сзади и снесу им головы.

Стегоман пыхнул гневным пламенем, и оно не достало до людоеда: он сидел на прежнем месте и смеялся.

Мэт нахмурился, сосредоточился.

— Слушай, ты чертовски здорово сражаешься. И, похоже, неплохо соображаешь. С какой стати ты запрятал себя здесь? Не можешь придумать ничего лучше, чем пугать путешественников?

— Ты это брось, насмехаться надо мной! — крикнул великанище, вскакивая. — Разве мало того, что я, как проклятый, ношу свое тело? Нашел над чем издеваться!

— Он вовсе не издевается, — спокойно сказал сэр Ги.

Великанище уставился на него в полнейшей оторопи. Еще мягче сэр Ги продолжал:

— Мой соратник — необычный человек, за любой внешностью он старается увидеть хорошее. Так что он совершенно искренне задал тебе вопрос.

— Вы что, думаете, что с несмышленышем разговариваете? Нет, я не дам себя провести!

— Думай, что хочешь, — сказал Мэт. — Но сэр Ги тебя не обманывает. Да, ты страшен, как смертный грех, но ты так ловок в сражении, что любой барон будет рад взять тебя в свое войско. Ты не пробовал записаться?

— Что ты спрашиваешь? Раз люди изгнали меня, с чего бы они захотели принять меня обратно?

— Изгнали? — Мэт поднял брови. — По всей форме? Или просто дали понять, что твое пребывание среди них нежелательно?

— По всей форме. — Великанище нахмурился в досаде. — Откуда ты такой взялся, что не знаешь обычаев?

— Обычаев? — Мэт обернул голову к сэру Ги. — Это что, настоящий ритуал?

Рыцарь кивнул.

— Со святой водой, Писанием и со свечой.

— И возглавлял это все священник. — Людоед крепко сомкнул губы, лицо его потемнело. — В детстве я был ребенок как ребенок, разве что руки-ноги подлиннее, чем у других. Но когда мне исполнилось тринадцать и у меня на теле стала расти шерсть, а во рту — клыки, они раскричались, что я одержим дьяволом. Они кричали, что я адово отродье, и даже мой собственный отец умолял меня уйти из дома. Но я боялся, что если уйду, соседи могут ему что-нибудь сделать за то, что он уродил такое чудовище. И я остался. Тогда мои добрые односельчане стали напирать на священника, чтобы он меня изгнал. Он пришел в сопровождении вооруженных солдат, со святой водой и зажженной свечой и с чтением из Писания. Я знал, что на место одного побитого солдата приходят двенадцать, и мне их не одолеть. Ну, я повернулся и ушел из деревни. А двумя днями позже, уже в лесу, я подслушал, как крестьяне говорили про то, что они сожгли дом моего отца, а его самого отвели в церковь на покаяние. Тогда я вернулся и поджег в отместку их дома. После чего проклял весь этот злобный люд и поселился здесь.

— Итак... — сказал Мэт.