Кристофер Сташеф - Маг при дворе Ее Величества

Она тяжело поднялась на ноги и подняла Саессу.

— Поживи у нас, и мы раскроем твою истинную природу. А теперь ступай.

Две монахини помоложе вышли из тени, чтобы сопроводить Саессу в монастырь.

Настоятельница повернулась к Алисанде.

Принцесса соскочила с седла и подошла к ней, сохраняя на лице невозмутимость. Но что-то в ее чертах говорило о готовности дать отпор.

— Вы оказываете честь нашей обители, ваше высочество, — церемонно сказала аббатиса. — Я рада вашему приезду. Ваше присутствие здесь укрепит сердца моих дочерей в эту ночь.

— Благодарю, матушка настоятельница, — с некоторым облегчением отвечала Алисанда. — Как быть с моими спутниками?

Аббатиса мельком взглянула на мужчин, и во взгляде ее не было привета.

— Раз это ваши спутники, мы их примем. Но мужчины не вхожи в этот дом. У нас есть гостевая келья в башне над воротами.

Стегомана пустили во внутренний двор, выдав ему кус говядины. Очевидно, неприятие мужчин относилось только к особям человеческой породы. Келья для них помещалась на самом верху башни, куда вела узкая винтовая лестница. Ко всему, аббатиса заперла их на ключ.

Сэр Ги выглядел несчастным.

— Не выношу этих крохотных замкнутых пространств, лорд Мэтью. Особенно если еще и дверь заперта.

— Да уж, заперли нас крепко. — Мэт встал на колени и заглянул в замочную скважину. — Вот так скважина — через такую пролезет целый бойскаут. И считайте, что я незаслуженно получил аттестат зрелости, если я не смогу заклинанием вывести нас отсюда.

— Правда? — Рыцарь от неожиданности заулыбался. — Я совершенно об этом не подумал! Конечно, вы сумеете отпереть этот замок, если понадобится. Благодарю, лорд Мэтью, у меня как гора с плеч свалилась.

— Рад, что и я на что-то годен. — Мэт посмотрел в окно: через каждые пятьдесят футов на стене стояло по караульному вернее, по караульной, и все они до ужаса напоминали ему аббатису. — Я, конечно, могу ошибаться, сэр Ги, но мне кажется, мы имеем здесь фанатизм в самом сгущенном его виде.

— Так его сгущает раскаяние. — Черный Рыцарь говорил, как будто исходя из собственного опыта. — Вспомните, лорд Мэтью, каждая женщина в этих стенах была самым нещадным образом уязвлена мужчиной — и ответила ему тем же. Так что дьявол тут предстает в образе мужчины.

Мэт искоса взглянул на него.

— Понятно. Грех ненавидеть ближнего, но похвально ненавидеть дьявола и его приспешников. Подмена что надо.

— Ничего хорошего в этой подмене не вижу, — сказал Черный Рыцарь. — Удивляюсь только, как это они не выставили вашего дракона за его принадлежность к мужескому полу и за его огненное дыхание.

— Потому что огонь ассоциируется с адом? — Мэт кисло усмехнулся. — Это просто Запад. Вероятно, они и прежде имели дело с драконами, мы ведь должны быть где-то неподалеку от драконового царства.

— Да, верно. И драконы — сильные союзники в войне. Но я порой сомневаюсь в пригодности для таких дел нашего доброго Стегомана.

— М-да, пьяный дракон не самый надежный союзник. Есть, правда, возможность его вылечить, однако же...

— В самом деле есть? Каким образом?

— В общем-то я довольно хорошо себе представляю, что с ним такое, — сказал Мэт. — Но я не специалист. Если я ошибаюсь, я могу только еще хуже навредить ему.

— Так вы и пытаться не станете?

— Только в случае крайней необходимости. Тогда можно было бы опробовать заклинание-другое, которые я подобрал к случаю. Глядишь, они и сработают, он ведь уже вполне в зрелом возрасте.

— А это здесь при чем? — удивился сэр Ги. — Вы полагаете, его болезнь имеет корни в детстве?

— Скорее даже в младенчестве. Из некоторых оброненных им намеков я вывел, что драконы откладывают яйца, но потом оставляют их без присмотра. И когда детеныш вылупится, он должен жить самостоятельно, пока не разыщет родителей.

Сэр Ги кивнул:

— Да, и есть такие подлые люди, которые их убивают, потому что кровь даже новорожденного дракона обладает волшебной силой.

— У него, вероятно, остались неприятные воспоминания, связанные с охотниками на драконят. Я предполагаю, что один из них преследовал его где-то на высоком месте. Малыш попробовал слететь вниз, но крылья у него были еще неокрепшие, он упал и сильно ушибся. Так у него возник страх высоты. Может быть, позже, когда он научился летать, ему тоже пришлось спасаться от чего-то, и он опять упал. Так что в глубине души полет стал для него делом опасным. Но не в обычае драконов признаваться в таких вещах даже перед самим собой, поэтому он стал бессознательно хмелеть в полете, что дает право его собратьям-драконам запрещать ему подниматься в воздух. Это стыдно, но далеко не так стыдно, как прослыть трусом. — Мэт снова взглянул в окно. — Уже ночь, и они выстраиваются на стене.