Тимофей Печёрин: Душа неприкаянная

Отдам ему должное. Хреновое, но объяснение Вилланд таки нашел.

— Ах да, — коротко молвила, согласившись с ним, Эдна, — значит, нам одно остается. Воспользоваться помощью Мануса.

Видимо, Эдна и раньше наведывалась в Эльвенстад. Причем не раз и не два. Благодаря чему город разбойница знала почти идеально. Сперва она, не заблудившись и не ошибившись, смогла привести нас к дому Аль-Хашима. И ни разу не спросив дорогу ни у кого из местных.

Не растерялась она и когда снова пришлось идти — на сей раз до штаба или убежища гильдии воров. Нам с Вилландом, в крупных населенных пунктах этого мира почти не бывавшим, только и осталось, что следовать за бойкой женщиной. Как детям на школьной экскурсии.

Прикрытием убежищу гильдии служил какой-то сарай или лачуга. Без единого окна и с дырявой соломенной крышей. Однако бревна, слагавшие сей архитектурный уродец, оставались добротными, крепкими. Хоть и успели потемнеть.

Небольшая дощатая дверь, наверное, была тяжелой и весьма прочной. Такую ногой не вышибешь. Разве что тараном осадным. Потому что Эдне пришлось ударить по ней изо всех сил, чтобы выбить мало-мальски громкий звук. И когда, с третьей попытки, у нее получилось, разбойница схватилась за ушибленную кисть.

— Пусти-ка мужика, — выступил вперед Вилланд и врезал по двери увесистым кулаком. Раз, другой, третий… А затем оказалось, что хотя бы одним окошком сарай располагал. Обнаружилось оно как раз на двери. Почти сливаясь с нею, будучи закрытым.

Крохотная ставенка отворилась и изнутри показалось лицо. Обезображенное угрями и с единственным видящим глазом. Второй скрывала плотная повязка.

— Да слышу… черт вас всех, — проворчало лицо, — грохотать-то зачем? Прилег, понимаешь, отдохнуть. Нетерпеливые все пошли, дождаться не могут…

— Мы к Манусу, — сообщила Эдна, вскидывая руку. Тем самым, видимо, привлекая внимание одноглазого привратника к себе.

— А к его сиятельству на прием не хотите? — тот саркастически хмыкнул, — хотя чего мелочиться… к королю уж сразу напроситесь. Нет, лучше к понтифику на прием.

— Мы от Родрика, — вежливо, но твердо уточнила разбойница, — если тебе знакомо это имя.

— А что ж сразу не от короля? — все с тем же злым ехидством вопрошал ее одноглазый собеседник. После чего с громким хлопком закрыл ставню.

— Идите на хрен, он щас имел в виду? — Вилланд нахмурился.

— Надеюсь, что нет, — попыталась успокоить его Эдна, — не того он полета птица, чтоб такие вопросы решать. Наверняка советуется с кем-то повыше. Надо просто подождать… немного.

Наверное, это «немного» на сей раз заняло минут пять или семь. Мелочь ничтожная. Только вот даже пять минут могут оказаться самыми долгими пятью минутами, если тратить их на ожидание. Хоть на автобусной остановке, хоть в очереди у кассы торгового центра. А хоть и в ожидании приема.

Это только на экзамене кажется, что времени не хватает. Ибо ждать в данном случае приходится, скорее, преподу, чем тебе. Пока ты, наконец, закончишь черкаться на листке, приведешь в порядок мысли и шагнешь-таки в сторону неизбежности. Воплощенной в виде преподского стола.

Пока я переваривал нежданно нахлынувшее воспоминание из прежней жизни… просто из жизни, охотник мой переминался с ноги на ногу. И тоже, наверное, что-нибудь вспоминал. А Эдна, напротив, демонстрировала покой и хладнокровие статуи. Прислонив кисть ко лбу, она вроде бы любовалась на солнце. Которое как раз просвечивало в щели между двумя ближайшими домами.

Но любое ожидание рано или поздно заканчивается. Снова отворилась ставенка, и угреватое лицо изрекло:

— Ладно, проходите. Манус вас примет… черт бы вас всех. Шастаете, все шастаете… Мало того, что всю ночь вкалываешь, так и днем покою нет…

Ворча таким манером, привратник возился с многочисленными запорами с внутренней стороны двери. Бряк, щелк, скрип… Наконец, дверь отворилась. И мы ступили на каменный пол просторной комнаты — полутемной и почти лишенной мебели. Ну, если не считать каких-то полок вдоль стен, да топчана с тюфяком. И большого ящика, используемого, видимо, взамен стола. На нем стояла глиняная бутыль и тарелка с изрядно обкусанным куском хлеба.

Единственным источником света здесь служила брешь в крыше. Через нее, перечеркивая воздух сверху вниз, в помещение пробивались лучи солнца. На фоне окружающего полумрака они казались плотными, чуть ли не твердыми.

Захлопнув за гостями дверь, одноглазый привратник снова торопливо перебрал все запоры. Защелкнул, задвинул. После чего с видимым облегчением плюхнулся на топчан с тюфяком.