Тимофей Печёрин - Душа неприкаянная

Преуспеть на ниве черного юмора не сложно. Всего-то и достаточно, что просто употребить в одном предложении слова «утро» и «доброе». Тем более, если очередное утро становится для кого-то последним.

А ведь как буднично все началось! Рывок… остановка. Рывок… остановка. Под аккомпанемент клаксонов, рев двигателей и натужный скрип шин об асфальт.

Помню, в детстве я забавлялся, засовывая пойманных жуков в спичечный коробок. И обмирал от восторга, встряхивая его и прислушиваясь к легкому стуку, доносившемуся изнутри. А теперь вот, даже не стоя — вися на поручне в салоне маршрутки в утренний час пик, я смог прочувствовать, каково бедным букашкам тогда приходилось.

Рывок, еще рывок… и неизбежное в таких случаях резкое торможение. Я еле устоял на ногах. А кто-то не устоял. Как не удержался и от возмущенных возгласов. Адресовались они водителю. Мол, не дрова везешь, и все в таком духе. Смешно! С тем же успехом незадачливые пассажиры могли грозить кулаком небу за плохую погоду.

Рывок, остановка, рывок, остановка. Рывок…

А вот лично у меня претензий к водителю не имелось. Потому как понимал я: он делает все, что может. Просто силы больно неравны. В одиночку против десятков автомобилей, одновременно устремившихся в центр города. Такой перевес со стороны противника даже тремстам спартанцам выпадал нечасто. Наверное…

Рывок… остановка.

Но главное: за мое теперешнее положение в последнюю очередь стоило винить водителя данной маршрутки. Как и всех работников общественного транспорта в городе. Первопричиной этих регулярных пробок служил один из городских мостов. Это через него лежал мой путь в универ и обратно. А построен мост был еще в те идиллические времена, когда личный автомобиль таки считался предметом роскоши. А средством передвижения — исключительно на словах.

Неудивительно, что вмещать и пропускать растущий транспортный поток городским мостам становится год от года сложнее. И я не один такой умный. Власти города, в коем мне довелось получать высшее образование, понимают тоже. И признают необходимость по крайней мере этот мост — расширить.

Да только дальше признаний дело пока не идет. Из-за чего даже самая ерундовая авария на мосту или близ него способна парализовать движение вдоль всей улицы. Ну ладно, допустим, с «парализовать» я погорячился. Но вот сильно замедлить это самое движение, превратить в мучительную череду рывков и остановок — для этого вполне достаточно двух столкнувшихся дуралеев. Или одного кретина, испортившего день нормальному автомобилисту.

Честное слово, думая на эту тему, я мечтаю. Причем мечты мои бывают далеки от разумного, доброго, вечного. Вот бы, к примеру, участников ДТП расстреливали на месте. Или хотя бы скидывали в реку их поврежденные ведра на колесах.

Рывок… остановка. И где же следующий рывок? Ах, да, светофоры-то никто не отменял. И один из них как раз сверкнул красным глазом.

Второе место среди виновников моего недоброго утро разделили двое. Во-первых, общага, расположенная на самой окраине города. Дальше — только поселки, садовые общества и базы отдыха, в черту города включенные сугубо формально. Тогда как университетские корпуса, по большей части, построены поближе к центру. В том числе и наш корпус.

Но беда, как водится, не приходит одна. Так что во-вторых я должен помянуть недобрым тихим словом нашего препода по математическому анализу. Чья пара в этом семестре поставлена не абы куда, а на восемь утра. В понедельник. И опаздывать на нее никак не годилось.

Достаточно было прийти на пять, на три… наверное, даже на минуту позднее положенного. И кара следовала незамедлительно. В зависимости от собственного настроения, показаний барометра или расположения звезд этот старый хмырь мог просто не пустить в аудиторию. А мог отправить аж к самому декану. За официальным разрешением посещать лекции.

Само собой, беспокоить декана лишний раз никому не хотелось. Из-за чего многие студенты не приходили на матанализ неделями. А некоторые на этом и погорели: старшие товарищи не дадут соврать. Память-то у хмыря была отнюдь не старческая. И слишком частых прогульщиков, вынужденных или добровольных, он почти всегда узнавал на экзамене.

Так что беднягу, надеявшегося забить на лекции и приготовиться по учебникам, могли вообще не допустить до сдачи. Или допустить — опять же, в зависимости от фазы луны и других подобных обстоятельств. В этом случае студиоз отделывался выслушиванием ворчливой речуги. Минут, эдак, на пятнадцать.