Юлия Набокова - VIP значит вампир. (Трилогия)

На споры уже нет сил. Моя и без того холодная кровь, того и гляди, превратится в лед, ледяной панцирь уже сжимает сердце. Ног я уже не чувствую, рук тоже, лицо — мраморная маска, губы — ледышки, перед глазами — метель, которая пеленой закрывает от меня лицо Вацлава.

— Жанна! — доносится до меня как через слой снега.

И внезапно я падаю куда–то вниз, и стужу метели разгоняет благодатный жар теплого источника. Первыми отогреваются губы и глотают это спасительное тепло в надежде согреться изнутри. Затем пальцы окутывает горячей водой.

— Да пей же! — в отчаянии повторяет чей–то знакомый голос, и я понимаю, что жар — лишь тепло источника, который, истекая рубиновой влагой, сочится сквозь мои пальцы. В этом источнике — спасение от холода, который пожирает меня изнутри, подбираясь к самому сердцу. И я больше не сопротивляюсь желанию, припадаю к источнику голодным ртом, жадно глотаю солоноватую на вкус жидкость, чувствуя, как с каждым глотком отогревается тело и возвращается чувствительность. Метели перед глазами больше нет. Ее вытесняет густой красный туман.

Я брела по пустыне. Красное солнце висело над верхушками далеких песчаных барханов, немилосердно паля. Злой ветер с глумливым свистом бросал в лицо пригоршни колких песчинок. Раскаленный воздух можно было пить как чай. Губы растрескались от жара, как сухая почва под ногами. Еще шаг — и ноги увязли в горячем плотном песке, я оказалась в самом центре песчаной реки, которая вдруг воронкой закрутилась вокруг меня, норовя утащить на дно. Уйдя в песок по пояс, я закричала — пронзительно, безнадежно, понимая, что никто не придет на помощь, что мне суждено быть заживо погребенной в песке и из века в век слышать его вкрадчивый шепот, пока я сама не превращусь в пригоршню песчинок. И быть может, когда–нибудь заблудившийся морской ветер подхватит меня на своих легких крылах и унесет далеко–далеко, в лазурную даль, где воздух дышит свежестью и прохладой…

Песчаная воронка смерчем поднялась вверх, отрезала меня от мира, оставив лишь окошко над головой, в котором виднелось желтое, как выцветший на жгучем солнце лист, небо, а я сама стремительно тонула в горячем песке.

— Держись!

Внезапно в окошке над головой возникло родное лицо. Из последних сил преодолевая сопротивление песка, я бросила тело вверх, ухватившись за протянутую руку, и ощутила восторг полета. Когда я очутилась наверху, воронка у моих ног с хлопком исчезла. Но желтое небо вдруг низверглось вниз песчаным дождем. Мой спаситель стянул с себя кожаную куртку, зонтом раскрыл ее над головой и привлек меня к себе. Чувствуя непреодолимую жажду, я привстала на цыпочки и припала сухими губами к его обветренным в окружении иголок щетины губам. Его дыхание было освежающим, как родниковая вода, и опьяняющим, как шампанское на голодный желудок, оно наполняло меня счастьем, как вода наполняет пустую вазу, и вот уже это счастье готово перелиться через край. А какими нетерпеливыми и ненасытными оказались его губы! Словно был только этот миг накануне апокалипсиса. Словно не будет больше возможности выразить свою любовь и желание. Словно в следующую минуту мы можем погибнуть. Или проснуться.

— Проснулась!

Контраст между экзотическим пейзажем пустыни и привычным номером гостиницы был так велик, что я сомкнула веки, стремясь вновь перенестись в опасный зной пустыни и продолжить прерванный поцелуй.

— Жанна! — окликнул меня любимый голос, и я невольно потянулась на его зов, моля о поцелуе. Но в следующий миг реальность оглушила меня пронзительным автомобильным гудком за окном, я окончательно проснулась и вскочила на постели, по кусочкам собирая явь.

Вот люкс для новобрачных. Вот Вацлав, до него рукой подать. Замер на краю кровати, не сводя с меня своего гипнотического взгляда, и словно читает обрывки моего сна. Только этого не хватало! А вот я, совершенно обнаженная под одеялом, которое сползло с моей груди, почти полностью ее оголив. За миг до неминуемой катастрофы я торопливо цапнула одеяло и натянула его по самую шею. Для верности еще и под ним прикрыла грудь рукой.

— Зачем ты меня раздел? — с возмущением спросила я.

Ресницы Вацлава растерянно дрогнули. Судя по всему, он ожидал чего угодно, но только не этого вопроса.

— Это единственное, что тебя беспокоит? — прозвучало в ответ.

— А что, — я насторожилась, — должно быть еще что–то? Ты воспользовался моей беспомощностью? Трижды?

От этого предположения у Вацлава на скулах заиграли желваки. Он стремительно поднялся с кровати и отступил назад, словно желая оказаться как можно дальше от меня.