Юлия Набокова - VIP значит вампир. (Трилогия)

Я вернулась назад, к парадному входу, и направилась в другую сторону. Сначала я попала в такую же небольшую комнату отдыха с диванчиками, только она была зеленой, а потом очутилась в большом проходном зале с четырьмя дверями. И — о чудо! — до меня донеслись голоса. Пройдя две двери, я остановилась у третьей, из–за которой журчала французская речь, и уже тронула дверную ручку в форме головы льва, собираясь войти, как до меня донесся отчетливый голос дворецкого.

— Мадам, вы поступаете необдуманно. Вы знаете, как к мадемуазель Жанне относятся в обществе.

Я замерла и приникла к двери.

— Вздор! — пылко перебила Вероник. — Она замечательная девушка.

— Она — кровная наследница Жана Лакруа, — напомнил Бернар. — И мне ли вам говорить, что с этим наследством не все так просто…

— Она — родная внучка Александра Перье, — парировала Вероник. — И она не может быть такой, как о ней говорят. Все эти домыслы — чепуха!

— Мадам подвергает себя и свою репутацию старейшины большой опасности, покровительствуя этой мадемуазель, — гнул свою линию дворецкий. — Это весьма опрометчиво, особенно сейчас, когда ваше положение и без того довольно шатко. Такое чувство, мадам, — с горечью заметил он, — что вы совсем не дорожите своим местом в Совете старейшин.

— Бернар, — вспылила Вероник, — если ты не прекратишь, я подыщу себе нового дворецкого.

Воцарилась тишина, был слышен только стук приборов, которые, видимо, раскладывал на столе старый слуга. Я уже собралась войти, как прозвучал звенящий от обиды голос дворецкого:

— Вот увидите, мадам, вы еще пожалеете, что предоставили ей свой кров. И тогда поймете, что месье Сартр был прав.

Интересно, это еще кто такой? Сартр, Сартр… Что–то знакомое. Не то певец, не то актер, не то манекенщик.

Сердитые шаги застучали по направлению к выходу, я вспыхнула и метнулась к соседней двери, чтобы не быть застигнутой врасплох. На счастье, дверь подалась, и я влетела в зал, оказавшийся картинной галереей. Люстры здесь не горели, но за счет индивидуальной подсветки картины на стенах были ярко освещены и выглядели, словно окна.

Я с любопытством шагнула к ближайшей, которая показалась мне знакомой. Постерами с рекламой телевизора, на экране которого застыли, прильнув друг к другу, нарисованные мужчина и женщина, была обклеена вся Москва. Только на рекламных плакатах фон изображения был солнечно–золотым, и мужчина с женщиной представали нежными возлюбленными, слившимися в поцелуе. Картина, перед которой я стояла, при всем внешнем сходстве и технике рисунка была совсем иной. Фон был непроницаемо–черным, две фигуры выступали из мрака словно выхваченные уличным фонарем. И это уже были не возлюбленные, прильнувшие друг к другу в порыве нежности. Художник, искусно копировавший манеру знаменитого предшественника, изобразил вампира и его жертву. Мужчина хищно навис над беззащитной шеей женщины, безвольно склонившей голову. И если от картины с рекламных плакатов исходили свет и любовь, от этой сквозило тоской и безысходностью. Не было никаких сомнений в том, что в следующее мгновение вампир погрузит зубы в женскую шею и не пощадит свою жертву…

Мне стало не по себе, и я отпрянула к следующему полотну. В бархатно–синем ночном небе между искорками звезд над спящим деревянным городом парили мужчина и женщина. Женщина словно лежала в небе, а мужчина бережно удерживал ее в руках. И все бы ничего, если бы за спиной каждого из возлюбленных не были распростерты крылья летучей мыши. Вампиры, хозяева ночи, парящие в ночном небе невидимыми для обитателей деревянных домишек. Ночные хищники в поисках жертвы…

Попятившись назад, я уткнулась в стену и, повернувшись, вздрогнула от лукавого взгляда Моны Лизы, смотревшей прямо на меня. На первый взгляд картина была точной копией, но, приглядевшись, я заметила, что в уголке приподнятых в загадочной улыбке губ виден краешек клыка. Да что же это за галерея такая?

— Жанна, — окликнул меня голос незаметно вошедшей Вероник, — это ты! Я услышала шум и уж решила, что в дом прокрались воры!

— Привет, Вероник! Прости, что напугала. Я искала тебя или Бернара и заблудилась, — сочинила я. — Вот, попала сюда и увлеклась. Извини, если зашла, куда не следовало.

— Ну что ты! — успокоила меня хозяйка. — Эта галерея — гордость Парижского Клуба, ее всем гостям в обязательном порядке показывают. А ты всего лишь пару шагов не дошла до столовой, где Бернар меня пытался накормить овсянкой по классическому английскому рецепту.