Клэр Мерле - Взгляд

– Как ты пробрался в Общину? – спросила она. – Ты перелез через стену? Я хочу вернуться туда с тобой.

Взгляд Нэта был твердым и неумолимым.

– Коул не станет с тобой связываться, – сказал он. – Лайла уехала вместе с ним. Навсегда.

– Нет! – Ана почувствовала, как уходит надежда, за которую она цеплялась все последние дни. – Нет, он не стал бы…

– Может, он думал так же про тебя. Может, он считал, что ты сюда не вернешься. А ты вернулась. – Теперь Нэт уже открыто насмехался над ней. Он шагнул назад через застекленные двери. – Наверное, сейчас он уже умирает от голода на каком-нибудь грузовом корабле посередине Атлантики. И все из-за тебя.

Горе скрутило Ану. Она упала на колени, а потом рухнула на пол, почувствовав, как от удара затрещали ее ребра. Комната завертелась вокруг нее. Что-то холодное и жесткое вжималось ей в щеку. Ее тело пульсировало тупой, далекой болью.

Все кончено. Джаспер ей не верит, считая, что она бредит, а Коул уехал. У нее отняли то единственное, что помогало ей брести по белой бесформенной пустоши, когда ей больше всего хотелось лечь и позволить туману захватить ее.

Время шло. Неуместное. Бессмысленное. Просто свет, скользящий по стене по мере того, как планета отворачивалась от Солнца. День перекатывался в ночь, ночь – в день как следствие того, что облако газов и пыли сжалось под действием собственного притяжения миллиарды лет тому назад, заставив планету вращаться.

Громкий стук сотряс дверь спальни. Ана вздрогнула. Видимо, она забылась, потому что сейчас оказалось, что она стоит перед зеркалом в ванной, пустив в раковину воду, а у нее на ладони лежит громадная капля тонального крема, хотя она не помнит, как его выдавливала. Интерфейс играл музыку, сочиненную Коулом. Отец три дня назад вручил ей запасной интерфейс с отключенным доступом в сеть. С тех пор она жила и дышала музыкой Коула. Казалось, все ритмы ее организма изменились, синхронизируясь с биением и колебаниями мелодий, которые заставляли ее тосковать и томиться по нему.

– Ариана! – позвал чей-то голос.

Этот женский голос показался ей смутно знакомым. Она посмотрела на свое отражение и вздрогнула. По ее лицу пролегали полосы неестественно густого смуглого тона. Глаза у нее были покрасневшими и тусклыми. Она выглядела больной. Она выглядела как человек с активной формой Большой Тройки.

Она поспешно стерла косметику полотенцем для рук.

В дверь заколотили кулаком.

– Лапа, открой! – крикнул голос. – Твой папа попросил меня зайти. Впусти меня!

– Лейк?

– Ага, это я. Шевелись, пока твой папа не взялся за топор и не врубился сюда.

Ана проковыляла через свою спальню, спотыкаясь о тарелки с заплесневевшей едой и обогнув по дороге кучу стирки. Она повернула ключ. Дверь открылась – и была тут же застопорена полупустой коробкой с хлопьями для завтрака. Лейк протиснулась в щель, давя ногами хлопья.

– Боже! – сказала она, закрывая дверь. – Твой папа меня не разыгрывал! Тут действительно похоже на территорию военных действий на Восточном побережье! – Она перевела взгляд на Ану. – Боже… Иисусе… Вот дерьмо!

Ана обиженно ощетинилась, но тут же вспомнила собственное потрясение при взгляде на себя в зеркало. Она опустила глаза и только теперь заметила, что на ней по-прежнему те леггинсы и футболка, в которых она была пять дней назад, когда разговаривала с Нэтом. Это тоже не улучшало ее вида.

– Тогда этот пустячок поможет не больше, чем пластырь при колотой ране, – проговорила Лейк, извлекая из сумки блондинистый парик и выбрасывая его в мусорную корзинку.

Она отбросила ногой одежду, разбросанную у кровати, и начала расхаживать по комнате. Спустя полминуты она извлекла из своей громадной сумки зажигалку и сигареты.

– Что ты слушаешь?

Ана пожала плечами.

– Не возражаешь? – спросила Лейк, закуривая.

Ана отвернулась.

– Итак, – сказала Лейк, выдыхая колечко дыма, – через три дня ты заключаешь союз.

– Не заключаю, если от меня хоть что-то зависит, – ответила Ана, ничком падая на свою кровать.

– Твой папа утверждает обратное. Как бы то ни было, завтра ты должна появиться в ратуше Хэмпстедской общины и сделать официальное заявление. Там будут фотографы и репортеры, которые рвутся получить первые снимки похищенной дочери Эшби Барбера. Если ты туда явишься в таком виде, то еще не успеешь вернуться домой, как Коллегия объявит, что у тебя активная форма психической болезни.