Джордж Мартин - Туз в трудном положении

Поляков повесил полотенце ему на руку.

Выйдя из душа, инопланетянин принялся растирать свои длинные медно-красные волосы, глядя на свое отражение в зеркале. Взгляд его остановился на шрамах левой руки и кисти, где врачи восстанавливали ему кости, раздробленные во время отчаянного спасения Ангеллик. Неровный шрам на бедре – след от пули террориста, полученной в Париже. Длинный шрам на правом бицепсе – памятка о дуэли с кузеном.

– Жизнь нас треплет, правда?

– А сколько тебе лет? – с любопытством спросил русский.

– В пересчете на периоды обращения Земли – восемьдесят девять или девяносто. Что-то около.

– Когда мы познакомились, я был молодой.

– Да.

– А теперь я старый и толстый, и меня гложет жуткий страх. Тебе так легко определить, обоснованы ли мои страхи или это просто заблуждение. Загляни Хартманну в голову, прочти его – и потом действуй.

– Грег Хартманн – мой друг. Я не читаю друзей. Я даже тебя не читаю.

– Я разрешаю тебе это сделать. Если это поможет тебя убедить.

– Отлично. Похоже, ты в панике.

– Да. Хартманн… это зло.

– Странное слово для такого приверженца диалектического материализма.

– И тем не менее оно точное.

Тахион покачал головой и, уйдя в спальню, выдвинул ящик и стал искать чистое белье. Он ощущал Джорджа у себя за спиной: тучное раздраженное присутствие.

– Я тебе не верю.

– Нет: ты не хочешь мне верить. Принципиальная разница. Что тебе известно о раннем периоде жизни Хартманна? Его путь по этому миру усеян цепью таинственных смертей и разбитых жизней. Его школьный тренер, его сосед по университетскому общежитию…

– Ну да, ему пришлось оказаться там, где творилось насилие. Это не делает его тузом. Или ты хотел бы, чтобы его осудили за совпадения?

– А как насчет политика, которого похищали дважды – и оба раза он сбегал при таинственных обстоятельствах?

– А что там таинственного? В Сирии Кахина восстала против брата и зарезала его. В результате мы сбежали. В Германии…

– Я сотрудничал с Кахиной.

– ЧТО?!

– Когда только оказался в Америке. Гимли тоже, этот несчастный дурень. И вот теперь Гимли мертв, а Кахина исчезла. Боюсь, что она тоже мертва. Она приехала в Америку, чтобы разоблачить Грега Хартманна.

– Если верить тебе.

– Тахион, я тебе не лгу.

– Нет. Ты просто говоришь мне ровно столько, сколько тебе удобно.

– Гимли об этом подозревал – и он мертв.

– Так это теперь Грег виноват в Тифозном Кройде? Гимли убила болезнь, а не Грег Хартманн!

– А Кахину?

– Покажи мне труп. Предъяви мне доказательства.

– А как насчет Германии?

– А что Германия?

– Там операцию возглавлял один из лучших агентов ГРУ, и он обратился в бегство, словно новобранец. Говорю тебе: им манипулировали!

– Ты мне говоришь! Ты мне говоришь?! Ты ничего мне не говоришь. Одни обвинения и инсинуации. Ничего, что подтверждало бы эти фантастические заявления.

– Ну, что тебе стоит его проверить? Прочти его и докажи, что я ошибаюсь!

Тахион упрямо сжал губы.

– Ты боишься! Боишься, что мои слова окажутся правдой. Это не такисианская честь и сдержанность. Это трусость!

– Очень мало кому было бы позволено сказать мне такое и остаться жить. – Тахион натянул рубашку и продолжил сухим, почти лекторским тоном: – Будучи тузом, ты должен был бы принять во внимание политическую обстановку. Предположим на минуту, что ты прав и Грег Хартманн действительно скрытый туз. Ну и что? Нет ничего подозрительного в том, что человек, имеющий политические амбиции, не афиширует свою принадлежность к диким картам. Это не Франция, где быть тузом – это высший шик. Ты осуждаешь его за то, что он хранит тайну, которую ты и сам не разглашал всю свою жизнь?

– Он убийца, Тахион. Я это знаю. Вот почему он скрывается.

– Гончие псы уже близко, Джордж. Они уже хватают нас за пятки. Скоро они захотят крови. Грег Хартманн – наша единственная надежда на то, чтобы сдержать ненависть. Если мы очерним Хартманна, мы расчистим путь Барнету и его радикалам. У тебя все будет хорошо. Ты можешь прятаться за своим незаметным и ничем не примечательным лицом. А как другие? Как мои приемные дети – ублюдки, которые ждут в парке и чье уродство очевидно всем? Что мне им сказать? Что человек, который защищал и поддерживал их в течение двадцати лет, – это воплощение зла и должен быть уничтожен, потому что он может оказаться тузом… и еще потому что скрывал это?

Округлив глаза, Тахион обдумывал новую мысль, которая пришла ему в голову только что.