Крис Клэрмонт - Одноглазые валеты

Марк отвернулся, чувствуя себя эгоистом за машинальные мысли о том, во сколько это обходится ему – и не в плане денег.

– Затем я встретила Корнелиуса. Он и вправду замечательный человек. Я уверена, он понравился бы тебе, если бы вы познакомились. Только вы с ним… живете в разных мирах. – Она налила себе и ему еще вина. – Я милое домашнее создание, правда? У меня рождаются ужасные подозрения о том, что какой бы либеральной я себя ни считала, в душе я близка к Норману Роквеллу [64]. Помнишь, все эти обложки «Сэтедей ивнинг пост» во времена нашего детства – не делай такое лицо, я знаю, что это глупо. Но я хочу запомнить это ощущение.

Она наклонилась к нему. Он отчаянно хотел погладить ее по волосам.

– Это хорошо, ведь это – твое желание. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Она слегка улыбнулась ему.

– Ты правда это имеешь в виду? Несмотря на все, что происходит?

Он хотел сказать – ну, сказать все. Но слова пытались вырваться с такой скоростью, что застряли прямо у него в горле. Их лица оказались в непосредственной близости друг от друга, накрытые тенью ее пышных волос.

– Помнишь того парня, с которым я встречалась в старших классах? Такой крупный, блондин, капитан футбольной команды?

Марк вздрогнул, вспомнив давно забытую боль.

– Ага.

Она тихо засмеялась.

– Где-то недели через три после того, как он сломал тебе нос, он сломал его и мне. – Она поставила стеклянную банку на пол у матраса и нежно поцеловала его в губы. – Забавно, как иногда все получается, правда?

Его губы одновременно заледенели и зажглись, будто кто-то ударил по ним кулаком. Она скользнула рукой к его шее, потянула его ближе к себе. На мгновение он помедлил. Затем их губы снова слились, а ее язык нашел дорогу внутрь, поддразнивающее проводя по зубам. Он схватился за нее, словно утопающий – руками, губами, душой, и не отпускал.

Во сне, в своей комнате, Спраут закричала.

Они оба тут же вскочили на ноги. Марк подтолкнул Кимберли к двери своей микроскопической спальни. Лежа на комковатом матрасе, Спраут что-то пробормотала, обняла покрепче своего мишку, перекатилась на бок и снова заснула. Какое-то время Марк и Кимберли просто смотрели на нее – молча, едва дыша. Кимберли отвела взгляд, вышла и присела на его матрас-подстилку. Рядом с ней Марк почти таял и вновь попытался до нее дотянуться. Она же напряглась, стала неподатливой.

– Прости, – сказала она, не глядя в его сторону. – Не получится. Разве ты не видишь? Я пыталась. Я не могу вернуться.

– Но мы можем быть вместе, я все что угодно сделаю для тебя – для Спраут. Мы можем снова стать, типа, семьей.

Она взглянула на него, обернувшись через плечо. В ее глазах блестели слезы.

– О, Марк. Не можем. Твой дух слишком свободен.

– Что плохого в свободе?

– Ее место заняла ответственность.

– Но я могу стать таким, каким ты хочешь, я все для тебя сделаю. Я помогу тебе найти форму, если это то, что тебе нужно.

Печально улыбнувшись, она покачала головой. Она встала, посмотрела на него, приложила руки к его лицу.

– О, Марк, – сказала она и поцеловала его в губы – нежно, но скромно, – я правда люблю тебя. Но именно любовь и загоняет нас в гроб.

Она ушла. Шатаясь, Марк поднялся на ноги, но ее кроссовки уже отбивали ритм на лестнице, будто Джинджер Бейкер [65]. Он стоял в дверном проеме, его сердце бешено колотилось. Особенно это ощущалось в паху; его живот и внутренняя часть бедер сковала болезненная дрожь от подавляемого напряжения.

Он уже почти забыл, какие ощущения сопутствуют гонорее. Это дерьмо , сказал Джей Джей Флэш, должно прекратиться .

– Доктор Преториус, на что вы намекаете, являясь передо мной в суде в таком виде?

– Вы об этом, ваша честь? – он показал на свою правую ногу. Безупречно сидящие на нем брюки были закатаны до колен. От колена и ниже конечность была зеленовато-черной, как у лягушки. Желтый гной сочился из десятка ранок. Судья Коноуэр сморщила нос, почувствовав его запах.

– Это моя дикая карта. Она делает меня джокером – правда, распространяется снизу вверх постепенно, но, когда дойдет до туловища, она меня убьет. Так что, предполагаю, можно счесть ее за Королеву пик, пусть и вялотекущую.

– Это отвратительно. Что за цирк вы намерены устроить в этом суде?

– Я намерен показать лишь то, что существует, ваша честь. Даже если это физическое уродство джокера или эмоционально-психическое уродство фанатиков, которые презирают людей, вытащивших дикую карту.