Крис Клэрмонт - Одноглазые валеты

Она соскользнула с края стола.

– Да, но я того стою, – перебила она.

– Черт возьми, женщина. Я хочу тебя!

– Какая непокорность. Если ты не закроешь дверь в свою спальню, то меня это не интересует. Если я переступлю ее порог, то должна буду оставаться там единственной женщиной.

– Чего ты от меня требуешь?

– Преданности. Для меня это важное слово. Я самый верный друг, который у тебя когда-либо будет, Тахион. Но если ты предашь меня, я тебя убью. Ты все еще хочешь, чтобы я зашла в твою спальню?

– Не знаю. Ты пугаешь меня… слегка.

– Отлично. Игра не стоит свеч, если ты не напуган.

Вдруг она наклонилась вперед и поцеловала его в губы – быстро и крепко.

– А это за что? – спросил Тахион.

– За то, что тебе хватило мужества признать – мы, женщины, действительно более опасный пол.

Он загладил волосы назад.

– Ты ставишь меня в полный тупик.

– Отлично.

Она тихо закрыла за собой дверь.

Крошечные, ярко одетые фигуры кружились в калейдоскопе цветов. Гладкий приклад ружья касался его щеки. Затылком он чувствовал ее теплый взгляд. Он судорожно сжал ружье, и пули полетели из ствола, словно лучи света. Маленькие Тахионы разбивались и умирали.

Мужчина подавал ему гигантскую игрушку. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Гордость и любовь в ее глазах согрели его. Она протянула руку и погладила его по щеке, расстегнула молнию на его брюках, вытащила его пенис. Ее горячие губы обхватили кончик его члена. Его сердце сжалось в тугой болезненный мячик.

Горячая липкая сперма вылилась ему на живот. Блэйз подскочил в кровати, его дыхание было хриплым и учащенным.

Коди, Коди, Коди.

Коди как раз уходила, когда Блэйз и Крис вернулись домой. Она поцеловала Криса в щеку, сняла с Блэйза кепку «Доджерс» и взъерошила ему волосы. Его словно ударило током, и он уставился на нее неприличным, пылающим взглядом. Блэйз удовлетворенно заметил, что она быстро отвернулась, чтобы взять сумку и портфель для бумаг.

– Ладно, дикари, мне пора в больницу. На столе шоколадный пирог, а еще в холодильнике кола, так что никаких отговорок по поводу учебы. Столько сахара должно хватить вашим мозгам на целую неделю.

– Хорошо, мам.

– Блэйз, ты в порядке? – спросила Коди, уже открывая дверь. – Ты смотришь на меня так, будто у тебя приступ запора.

Щеки Блэйза загорелись, а его фантазии увяли так же быстро, как и его внезапно ослабший пенис.

– Все хорошо, – пробормотал он.

Она закрыла за собой дверь, но аромат ее духов все еще остался у него в волосах. Крис уже ушел на кухню, где отрезал себе два огромных куска шоколадного пирога.

– Алгебра, – сказал он, как только вошел Блэйз. – Ты ее понимаешь? Почему нам вообще нужно ее понимать?

– Тебе, может, и не надо, а мне – да. Это первые шаги к высшей математике и тригонометрии, а все вместе они необходимы для путешествий в космосе. У нас есть космический корабль, который когда-нибудь станет моим. Я должен знать, как им управлять.

– Это так круто, – пробормотал Крис, пережевывая кусок пирога. – Космический корабль, да еще и дедушка-пришелец.

– Это не так уж здорово.

Крис в удивлении уставился на него.

– Да ты прикалываешься. Что может быть лучше?

– Жизнь, которая была у меня прежде. – Блэйз аккуратно срезал сахарную глазурь и убрал ее вилкой. – Никакой школы, никакой домашней работы, никаких убери в своей комнате . Мой отец всем этим занимался. Дядя Клод говорил, что я слишком важен, чтобы отвлекаться на обыденные вещи.

– У тебя есть отец? – искренне удивился Крис.

– Да, конечно.

– И… где же он?

– В тюрьме во Франции.

– Почему?

– Он террорист. Тахион засадил его за решетку.

– Это здорово.

– Почему? – спросил Блэйз.

– Потому что… ну… потому что…

– Крис, быть террористом – круто.

– Правда?

– Ты всегда в бегах. Постоянно меняешь дома. Пароли, ночные встречи с оружейниками у реки. Всегда на шаг впереди тупых шпионов. Всегда идешь не той дорогой, которую выбирают обычные люди.

Им нужно спешить на работу или в школу. На Монмартре [83]мы наблюдали за художниками, ели пирожные в кафе на Левом берегу. Мы ходили по музеям, и он все рассказывал мне о художниках, о нашей истории. « Vive la France» [84], часто повторял он, а затем смеялся и обнимал меня.

– Кто?

– Дядя Клод.

– Он что, тоже террорист?

– Да.

– Что с ним случилось? Он в тюрьме, как и твой папа?

Очень спокойно Блэйз ответил:

– Нет, он мертв. – Блэйз разминал пирог и смотрел, как глазурь раздавливается зубцами вилки. – Думаю, это мой дед убил его.