Вероника Рот: Эллигент

– Отлично, – улыбаюсь я.

Он берет меня за воротник рубашки, притягивает к себе и нежно целует. Потом чуть отстраняется и говорит:

– Эй. У меня есть неплохой план на сегодняшний вечер.

– Правда, что ли?

– Да, мне пришло в голову, что у нас с тобой до сих пор не было нормального свидания.

– Катастрофы и разрушения имеют тенденцию лишать людей личной жизни, как видишь.

– Все же я хотел бы разобраться, что это значит – ухаживать за девушкой.

Он направляется к гигантскому металлическому сооружению на другом конце лужайки, я иду за ним.

– До тебя на свидания с девчонками я ходил вместе с Зиком. Заканчивались они, как правило, полным конфузом. В итоге он уходил с той, кого себе выбирал. А мне оставалось молчать в компании с девушкой, которая вела себя так, будто я ее чем-то обидел.

– А может, ты просто грубиян? – шучу я.

– Чья бы корова мычала.

– Ну-ну, я как раз могу быть очень даже любезной, если постараюсь.

– Хм-м… – он в сомнении постукивает пальцем по подбородку. – Ну-ка, скажи что-нибудь приятное.

– Ты очень красивый.

Он улыбается, его зубы блестят в темноте.

– Хорошо, мне нравится.

Мы доходим до конца лужайки. Вблизи металлическая конструкция выглядит гораздо массивней и диковинней, чем казалось издалека. На самом деле это – эстрада, массивные балки выгнуты дугами в разные стороны, что делает сооружение похожим на взорвавшуюся консервную банку. Мы огибаем одну из балок, торчащую под острым углом из земли, и оказываемся на задворках сцены. Здесь металлические колонны поддерживают кровлю. Тобиас закидывает рюкзак за плечи, хватается за одну из колонн и лезет на нее.

– Что-то это мне напоминает, – бормочу я.

Одной из первых вещей, которые мы с ним сделали вместе, был подъем на колесо обозрения. Только в тот раз я предложила подняться повыше, а не он.

Заворачиваю рукава и следую за ним. Правое плечо все еще побаливает после пулевого ранения, но в целом рука в порядке. Тем не менее, я стараюсь переносить большую часть веса тела на левую руку и отталкиваться ногами, когда это только возможно. Я смотрю вниз на путаницу балок, сквозь которую виднеется далекая земля, и звонко хохочу.

Тобиас добирается до соединения двух металлических пластин. Там достаточно места, чтобы могли уместиться два человека. Он усаживается, протиснувшись между балками, и протягивает руку, чтобы помочь. Поддержка мне, в общем-то, не нужна, но об этом я помалкиваю, наслаждаясь ощущением от его прикосновения. Он достает из рюкзака плед и укутывает нас обоих. Потом вынимает два пластиковых стаканчика.

– Ты как? Хотела бы иметь ясную голову или слегка затуманенную? – спрашивает он, снова роясь в своем рюкзаке.

– Ну… – я наклоняю голову. – Лучше ясную. Мы должны кое-что с тобой обсудить, не так ли?

– Да.

Он вынимает бутылочку с прозрачной газированной жидкостью, откручивает крышку и продолжает:

– Я стащил это с кухни эрудитов. Похоже, что-то вкусное.

Он наливает по чуть-чуть в каждый стакан, и я отпиваю глоточек. По крайней мере, это что-то сладкое со вкусом лимона. Я морщусь. Впрочем, второй глоток оставляет более приятное впечатление.

– Мы, значит, должны кое о чем поговорить, – напоминает он.

– Это точно.

– Ну… – Тобиас хмурится, разглядывая содержимое своего стакана. – Я хотел тебе сказать, что понимаю, почему ты работала с Маркусом и почему не могла сказать мне об этом. Но…

– Но ты злишься, – продолжаю я его фразу. – Потому что я тебе врала.

Он кивает, по-прежнему не глядя на меня.

– Дело даже не в Маркусе. Дело вот в чем: не знаю, можешь ли ты понять, каково это, проснуться однажды и осознать, что ты ушла…

Я жду, что он скажет «на смерть», но он не решается произнести эти слова и заканчивает так:

– Ушла в штаб-квартиру эрудитов.

– Нет, вероятно, не могу, – отпиваю еще капельку напитка, задерживаю его немного во рту, прежде чем проглотить. – Послушай… Раньше я действительно много размышляла о том, как это – отдать свою жизнь за что-то. Но я тогда не понимала, что это означает на самом деле, пока обстоятельства не потребовали этого от меня самой.

Я долго смотрю на него. Наконец, и он поднимает на меня глаза.

– Зато теперь я точно знаю, – объясняю: – Знаю, что хочу жить, хочу быть честной с тобой. Но если ты не научишься мне доверять, у нас ничего не получится. И нечего разговаривать со мной покровительственным тоном, как ты иногда пытаешься.

– Покровительственным? – удивляется он. – Ты же поступила нелепо, ты рисковала…