Перший медлительно отодвинул перста от губ лучицы, и та малозаметно дрогнула всей своей сияющей плотью, отчего заколыхались письмена и знаки на ее поверхности, точно паутинчатая сеть купно оплетающая.
— Сначала скажи, что я должен выполнить, — несогласно откликнулся Крушец и голос его прозвучащий слишком высоко сотряс лежащее под ним тело Яробора Живко.
— Что ты, так тревожишься моя любезность… говори тише… ниже, — нескрываемо смятенно молвил Димург, проведя рукой по скосу головы лучицы там, где когда-нибудь у нее будут волосы, а днесь ажурным плетением колыхались жилы, сосуды, нервы, мышцы, напоминающие собственным движением колебание воды в сосуде. — Не допустимо, так горячиться, и нет времени спорить. Ты должен безоговорочно выполнить, что я скажу, иначе не сумеешь добрать надобных физиологических качеств, и посему поставишь под угрозу собственное перерождение. Мой милый малецык, мой Крушец, знал бы ты как мне дорог, как близок, — это Бог проронил, ибо лучица воочью не в силах справиться с волнением заколыхала контурами своего загустевшего тела, а вместе с ним прерывчато дернулась плоть мальчика. — Сейчас, надо правильно себя вести, — дополнил Господь все с той же заботой в голосе, — чтобы ты смог прийти на Коло Жизни, выбрать печищу, стать Зиждителем.
— Стать Господом… Господом… Только Господом… я уже выбрал… выбрал печищу, — Крушец сейчас молвил чуть слышно и губы его покрытые сетью жилок, судорожно затрепетали. — Ты же знаешь Отец… Твою. Твою печищу. Ничего не изменилось, и никогда не изменится… Я это сказал Родителю, сказал тогда тебе. Хочу быть подле тебя всегда, безлетно… Я тогда у Родителя хотел пожаловаться тебе… поговорить, но не мог… не мог. Так жаждал с тобой потолковать все это время, посему перво-наперво подумал о голосе… Хотел посетовать о нашей разлуке, рассказать, как мне было стыло у Родителя без тебя, когда меня похитили. Как я рвался в первой плоти, как болел во второй… Как мне было больно… — сие он всего-навсе прошелестел, вложив в свою молвь столько горечи, боли… обиды.
Старший Димург тотчас провел дланью по телу лучицы, затронув струящиеся по нему также, словно в сетчатом орнаменте, символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы плавно завибрировавшие своими стройными рядьями и прильнул губами к очам, в которых попеременно вспыхивали и вовсе густые блики света, однородного смаглого цвета.
— Мой милый… милый малецык, — прошептал Господь, вкладывая в каждое слово всю свою отцовскую привязанность и не менее сильную пережитую им боль, тревогу. — Послушай, меня внимательно, не перебивая. Я обо всем произошедшем, о нашей разлуке, твоем похищении знаю от Родителя… И это я… я виноват в твоих переживаниях, боли, болезнях… Прости меня, бесценность… Несомненно, я не заслуживаю того, чтобы ты был обок меня, не заслуживаю твоей любви, привязанности… Но я так рад, так рад, что, несмотря на пережитое, ты не изменил своего решения и все еще жаждешь быть рядом со мной… И я тоже того хочу… жажду… лишь о том и думаю… Думаю о том моменте, когда завершится наша разлука, и мы будем вместе, и сумеем обо всем потолковать… обо всем… Но нынче… нынче очень многое зависит от тебя… Потому я прошу тебя выслушать меня внимательно.
Зиждитель резко прервался, потому как под Крушецом судорожно сотряслось тело мальчика и кровавая капля выползла из правой ноздри да замерла на ставшем плотной, как корка, слое мази. Еще мгновение и вторая капля, вже по проторенному пути подтолкнув первую, и смешавшись с ней воедино, дотекла до верхней губы юноши, приобретшей даже под мазью голубоватый цвет.
— Господь Перший, поторопитесь, время на исходе, — обеспокоенно дыхнула, стоящая где-то вне круга свечей рани, оттененная светом откидываемым лучицей.
— Крушец, — взволнованно и очень настойчиво проронил старший Димург и черты его лица, также как и золотое сияние наполняющее темную кожу, приметно задрожали. — В этой жизни более не тереби мальчика, оставь в покое. Он и так достаточно много думает, повышенно чувствует боль, свою и чужую, сопереживает и совсем лишне тревожится. Успокойся сам и так как ты полностью владеешь его мозгом, умиротвори мальчика. Необходимо, чтобы он прожил, как можно дольше и жизнь его была спокойной. Постарайся не вмешиваться в течение снов, не посылай в них накопленное тобой. Выброс зова делай мягче, сказывай о своих желаниях Родителю более ровно, спокойно. Не стоит горячиться, ибо тогда получается сумбур, и тебя Родитель не может понять… Приходящие видения воспринимай мягче… не противься им… слушай заложенное в тебе и тогда их чреда будет проходить многажды степеней, прерывистей… И, конечно, все, что тревожит с выдохом, отправляй Родителю… Ты понял? — голова лучицы малозаметно качнулась. — Теперь по поводу следующей жизни и это не менее важно, чем мною только, что озвученное.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу