Крис Райт - Кровь Асахейма

Он повернулся к Хафлои, который все еще был в шоке от происходящего, судя по выражению лица. Без сомнения, он привык к тому, что Кровавые Когти решают вопросы подобным образом, но Охотники — это совсем другое дело.

— Ты уже можешь ходить, щенок? — требовательно спросил Гуннлаугур.

Хафлои кивнул, но казалось, что он не совсем уверен в ответе.

— Хорошо, — сказал Волчий Гвардеец. Его самообладание возвращалось. Он чувствовал себя очищенным. — Канонисса будет интересоваться, куда мы пропали. Нужно идти. — Он бросил злобный взгляд на Ингвара. — В случившемся разберемся позже. А пока нужно выжить.

Стая смотрела на него. Они слушали. Каким-то странным, примитивным образом ему удалось восстановить свой авторитет.

«И это лучшее, что мы можем? — подумал он, сам не зная, что ответил бы, если бы его заставили. — Вот так по-прежнему можно решать вопросы?»

— Оставайся с Фьольниром, — приказал он Ингвару. — Пусть твоя кровь остынет, пока ты здесь. Ему нужна охрана, и я не позволю сестрам узнать о случившемся.

Ингвар покорно кивнул. Он разрывался между оставшейся воинственностью и печальным признанием поражения.

Затем Гуннлаугур развернулся к остальным членам стаи. Кровь, кипевшая в его жилах, прогнала изнеможение, наступившее после ночной работы. Над сделанным выбором можно будет поразмыслить позже, когда найдется время. А сейчас им снова пора в бой.

— Остальные за мной, — произнес он, протягивая руку за шлемом. — Нас ждет война.

После ухода стаи апотекарион практически погрузился в тишину. Бальдр по-прежнему без движения лежал на столе. Его лицо было серым и бескровным. Распахнутые глаза слепо уставились в потолок, зрачки сузились, превратившись в крохотные черные точки. Казалось, что даже золотистая радужка, обычно такая яркая и блестящая, поблекла.

Спустя некоторое время Ингвар приблизился к раненому брату и встал рядом. Его собственное лицо представляло собой сплошное месиво из ссадин и кровоподтеков и выглядело ненамного лучше, чем у Бальдра. Космодесантник сгорбился и положил руки на край стола, опуская голову ближе к лицу брата.

Суровое лицо воина было печально. Он внезапно почувствовал себя старше, как будто невзгоды, перенесенные за несколько столетий, только сейчас решили отразиться на его генетически усовершенствованном теле.

— Брат, — прошептал он, как будто разговор мог вырвать Бальдра из цепких объятий глубокой комы.

Если он умрет здесь, то это будет страшный конец. Услышав о таком, любой Сын Русса содрогнется. Ни славной последней атаки, ни героического удержания позиции, а просто медленное увядание под действием оскверненных ядов за стенами крепости смертных.

Тело Ингвара ломило от боли. Он чувствовал, как кровь на его коже сворачивается, закрывая раны коркой. Теперь уже драка казалась ему незначительной и глупой. Она случилась из-за вины и досады. Такие вещи должны выбрасываться из головы и забываться.

Однако кое-что все-таки было важно.

— Брат, — повторил Ингвар. Он протянул руку к талисману, висевшему на груди. Несмотря на ярость атаки Гуннлаугура, тот уцелел, так же как и череп «Оникса». — Ты не должен был отдавать его мне. Он был твой, и мне не следовало забирать у тебя эту вещь. — Космодесантник опустил глаза. — Но ты сам отдал его. Разве не таков наш путь? Подтверждать кровные долги безделушками. Я думал, что это поможет мне найти дорогу назад. Вот почему я взял его.

Взгляд Ингвара расфокусировался, в глазах появилось сомнение.

— Я думал, что смогу вернуться. Я и правда в это верил. Теперь я ношу оба талисмана — две моих жизни переплетены, связаны друг с другом. Я считал, что смогу найти баланс между ними.

Он нервно оглянулся вокруг, как будто испугался, что остальные смогут его услышать. Вокруг него был только пустой и стерильный апотекарион. Лицо Бальдра по-прежнему ничего не выражало.

Ингвар склонился еще ниже и заговорил тихим, шипящим шепотом.

— Мне нужно об этом кому-то рассказать, — продолжил он. — Если нам обоим суждено погибнуть здесь, вдали ото льда, и остаться неоплаканными, мне нужно высказаться. Ты ничего не запомнишь, и я не нарушу клятвы.

Лицо Бальдра не двигалось, застыв в жесткой хватке паралича. Пораженные болезнью черты казались высеченными из гранита.

Ингвар сделал паузу и успокоился. По ощущениям было похоже, что он стоит на краю пропасти. Он слушал удары сердец: свои, громкие, и Бальдра, едва различимые.

— Я больше не верю, брат.