Елена Лабрус - Элемента.L

- Бедный Пум! – воскликнул Альберт Борисович, - ни дай Бог, его жене взбрело бы в голову отправить его, скажем, в магазин и дать ему написанный ее рукой список продуктов с собой!

Страшно представить, что бы он мог накупить.

- Ничуть не страшно, - возразил ему Дэн, - взгляните на любой выписанный нашими врачами рецепт, да, хоть, например, мной. А в аптеках еще умудряются выдавать по ним лекарства!

- А когда перестали ставить букву ЯТЬ? – спросил Арсений у Изабеллы.

- Тогда же, когда и ИЖИЦУ, и ФИТУ, и ЕР – ответила Изабелла и улыбнулась.

- Можно сказать, после революции, - вмешалась Алиенора, укоризненно покачав головой, глядя на внучку, - хотя ЕР употребляется до сих пор.

- Я знаю, я – вмешался Альберт Борисович, - это буква теперь называется «твердый знак».

- Правильно. Садись. Пять, – похвалила его Алиенора.

- Так что там с письмами вдовы, – напомнил Даниэль.

- В-основном, всякие порожние охи и вздохи, скажу я тебе, - обратилась она к спросившему, - пока, наконец, в одном письме Елизавета Ивановна…надо же, я даже вспомнила как ее зовут! - обрадовалась старушенция, - перестала нести всякий вздор и стала описывать бывший госпиталь императрицы Марии Федоровны, в котором училась как раз на сестру милосердия Катерина Десницкая.

- С чего вдруг госпиталь? – опять Дэн.

- Она напоминала Пуму об одном романтическом эпизоде, связанным с этим местом, - пояснила Алиенора, - но, на мое счастье, с географическими подробностями. И едва эта Набережная ожила , я кинулась туда сломя голову, даже не подумав, что в Эмске было лето, а в Петербурге холодный март.

- А причем здесь Набережная? – это задал вопрос недопонявший Арсений.

- Госпиталь находился на Набережной реки Фонтанки, - пояснила Изабелла.

- А дальше? – не унимался Дэн.

- А дальше через письма Чакрабона, которые он писал Пуму из Тая еще до встречи с Катериной, я попала во дворец РамыV, - продолжила Алиенора, - и провела там дни, память о которых до сих пор заставляет биться чаще мое сердце. Ах! – вздохнула она и снова взялась за бокал с вином.

- И это, заметьте, еще до гвардейцев! – обратилась к присутствующим Изабелла.

- Давайте, друзья мои, за это надо выпить, - подняла бокал с вином пожилая дама, предлагая всем последовать ее примеру.

И когда в руках у всех оказались их напитки, провозгласила тост:

- За ошибки молодости! Не бойтесь ошибаться, дети мои, пока вы молоды!

И посмотрела прямо на Арсения.

- Да что там! Не бойтесь ошибаться никогда! – дополнил ее Альберт Борисович.

Во время этой небольшой паузы все заметили, что блюда сменились, но никто уже ничего не мог есть. Разве что Дэн. У него открылось второе дыхание. И он подкладывал себе и Арсению что-то жареное и с нескрываемым удовольствием этим хрустел. После этой «рекламной паузы» Алиенора продолжила без наводящих вопросов:

- Второй раз я попала в Сиам в том же году, буквально через несколько месяцев. В Таиланде, правда, был уже 1912 год. Через письма одного из гвардейцев. Представьте себе, они тоже писали на Родину письма! И мне пришлось проглотить тонны архивной пыли, пока удалось его найти, то самое письмо.

Видимо, вторая поездка, если эти перемещения во времени и пространстве можно так назвать, была не столь романтичной. Алиенора стала как-то задумчива. Она потрогала жемчужное ожерелье на шее.

- Это подарок с той поездки, которым я очень дорожу, - смотря куда-то вглубь себя, пояснила она.

- Ты говорила, что заработала каждую из этих жемчужин, не буду уточнять чем, - возмутилась Изабелла, - поэтому нитка такая короткая.

Алиенора моментально вышла из задумчивости и состроила такую мину! Дэн дал бы ей Оскар за «Лучшее коварное глумление над родственниками».

- Такая уже большая девочка, а в сказки веришь! – ответила она Изабелле.

А потом неожиданно добавила:

- Все, хватит на сегодня воспоминаний! Я устала от них до чертиков! Подайте-ка бабке вот то, чем так аппетитно хрустит этот молодой человек!

Блюдо ей передали, и было уже совсем не важно, что это и с чем его едят.

- Подождите, подождите, - очнулся Дэн, - а как же Пум? Что стало с ним?

- Изабелла, - властно произнесла имя внучки старушка, словно отдавала команду собаке.

Видимо хорошо знакомая с этой историей девушка, не смотря на командный тон, не заставила себя ждать.

- Он принял российское подданство, - сказала она, - и стал полковником Пумским. По иронии судьбы последние годы своей жизни он провел в Париже, став личным секретарем той самой Катерины Десницкой.