Елена Лабрус - Элемента.L

- Хорошо, что ты приехал, - сказал отец, жестом приглашая его войти, - Я должен тебе кое-что сказать. Подожди, я сейчас закончу.

Отец вышел, а Феликс остался в одном из трех помещений, что составляли «кабинет отца». В этом «кабинете» отец работал. Первым помещением был тамбур с отдельным выходом на улицу, уютным диванчиком с журналами и небольшим рабочим местом его помощницы, Ады, которая отвечала на звонки, поила ожидавших посетителей чаем-кофе и выполняла другие мелкие поручения. Вторым помещением был непосредственно рабочий кабинет, в котором отец принимал больных, вел с ними долгие беседы, и черт знает, что делал с ними еще, так как был врачом-психиатром. Шкафы с книгами, большой кожаный диван, красивый резной старинный письменный стол, за которым сидел отец, приглушенный мягкий свет, картины в дорогих рамах – все это создавало определенную атмосферу, которая видимо требовалась в его работе. В третьей комнате тоже находились шкафы, правда, с бумагами и папками вместо книг, стоял кожаный диванчик, на котором отец отдыхал сам, и видавший виды настоящий рабочий стол, за котором отец проводил большую часть времени, когда не принимал своих пациентов. Окно этого третьего помещения единственное выходило во двор. Феликс посмотрел на сиротливо чернеющие на фоне кирпичной стены тоненькие веточки трех молодых деревьев и его снова накрыли воспоминания.

- Ева, скажи честно, ты ведь не собирались мне звонить? – обворожительно улыбаясь сказал Феликс, поднимаясь с низкого кованого забора, огораживающего газон напротив выхода из здания, в котором работала девушка.

- Нет, - сказала она, и если и удивилась, увидев его, то Феликс не заметил.

- Тогда я не буду ругать себя за нетерпеливость, – он протянул ей розу.

Это была скромная садовая роза, лохматенькая, с веснушками на нежно-розовых лепестках, на тонком ненадежном стебле из местного питомника, но Феликс среди её статных эквадорских подруг с упругими бокаловидными бутонами на длинных как у балерин ногах, выбрал именно эту за аромат. Он чувствовал её чудесный запах все то время что она была у него в руках. Почувствовала его и Ева, принимая цветок и вдыхая его полной грудью.

- Если где-нибудь за поворотом притаилось такси, то знай, я никуда не поеду, - сказала она толи в шутку, толи всерьез.

- О, нет, - снова улыбнулся он, - никаких такси! Но, надеюсь, прогуляться со мной пешком ты не откажешься?

И он красноречиво показал рукой в направлении набережной.

По удачному стечению обстоятельств, здание, в котором она работала, находилось где-то посередине Центральной улицы, а дом, в котором он жил - в самом ее начале, как раз там, где через площадь начинался Парк, только пойдя этот парк и можно было попасть на Набережную. На этом все случайные обстоятельства заканчивались, и начинался тщательно продуманный план, согласно которого они должны были погулять в парке, побродить по Набережной, а потом зайти к Феликсу «в гости». Он предполагал, что она с ним никуда не поедет, но то, что он живет там, где жилых домов в принципе не было, станет для нее неожиданностью. И в этот раз все пошло по плану.

- Чтобы ты не считала меня маньяком, - сказал он, открывая перед ней входную дверь, чудом уцелевшую с прошлого века, - я решил сразу познакомить тебя со своей семьей.

Она удивилась и запрокинув голову стала рассматривать монументальный фасад здания.

- Ни за что бы ни подумала, что здесь могут жить люди, - ответила она и, показала на вывеску «Кабинет психологической помощи» на углу дома, - Это настораживает.

Но, улыбнувшись, всё же вошла в дом. И восхищение, которое Феликс пытался вызвать в ней к своей особе, целиком получило их старинное многоэтажное жилище. В этом доме её восхищало всё. И четырехметровой высоты потолки, где-то там на высоте птичьего полета украшенные лепниной. Именно из-за этих непропорционально высоких потолков Феликсу и казался таким неуютным этот дом. Возможно, предполагалось, что с потолка должны свисать огромные многоярусные хрустальные люстры, может они даже когда-то здесь и были, но все те светильники с потугами на старину, что развесила здесь Клара, казались жалкими, и высота поглощала и их свет, и их потуги. И широкие распашные двери, тоже слишком высокие, видимо, рассчитанные на непомерно высокие прически дам и кринолины. Но мода на них отошла еще во времена Екатерины Великой. Возможно, у архитектора была ностальгия по тем пышным временам, но размеры здания не позволяли выполнить проект с таким же размахом вширь, и он устремился ввысь. Ввысь устремились и его окна, которые так и остались с деревянными переплетами в несколько рядов. Рамы эти имели совсем другой вид при покупке дома, но отец распорядился восстановить прежние по старым фотографиям. Теперь они были новые, но старые. На них во всех комнатах, выходящих на улицу, висели тяжелые плотные шторы, не пропускающие свет. Но зачем они всегда были закрыты? Феликс не знал ответа на этот вопрос, он просто привык к полумраку. Ева же, в поисках света, обнаружила под ними шикарные тюли, разные на каждом окне, и они ходили по всем комнатам и раздергивали занавеси.