Елена Лабрус - Элемента.N

— Правильно, отец твой почти пять килограмм весил, когда родился, ну, плюс всё остальное. Считай, во время родов всё и вышло.

— Вот! А пугает сидит! Конечно, поправлюсь, он же растёт!

Бабушка только покачала в ответ головой.

— Мне, кстати, мать твоя звонила, — сказала она немного погодя. — Они с Лоренцо снова сошлись.

— Кто бы сомневался! Поскулила, поплакала без своего ручного кобелька и приняла обратно. Никогда она особо ни принципиальностью, ни щепетильностью не отличалась. Лишь бы ей было хорошо!

Бабушка чуть не подавилась кофе, откашлялась, но потом всё же спросила:

— Ты сейчас точно говорила про свою мать?

— А про кого же ещё? – хмыкнула Вики.

— Так про себя, любимую, про себя, — сокрушённо покачала головой женщина.

— Вот сейчас было обидно, — надула губы Вики.

— Зато справедливо, — не давала ей спуску бабка. — Разбила пару! А ведь он любит её! Не тебя, её любит. И она его, наверно, любит. Но тебе было всё равно! Я, моё, мне! Добилась своего?

— Нет, не добилась! – рыкнула в ответ Вики. — Но я добьюсь, вот увидишь.

— Чего ты добьёшься?

— Того, что он женится на мне ещё до того, как родится его ребёнок.

— Тьху ты! – Марго отодвинула от себя тарелку. — Весь аппетит пропал. А зачем? Скажи мне, зачем? Ну, сделал он тебе ребёночка, так и хорошо. Родишь, будешь возиться с маленьким, ни один мужик тебе тогда не будет нужен.

— Да? А вдруг эта Ева такая же, как моя мать? Поплачет, поплачет и вновь сойдутся? И у неё будет всё, а у меня ничего. Ну, уж нет! Я хочу победить так, чтобы никаких сомнений ни у кого не осталось, что он — мой. И буду следить, если ни дай бог на кого-то, кроме меня посмотрит – сразу: фу! к ноге! наказан!

— Господи, девочка моя, что-то никак я в толк не возьму, ты любишь его или нет?

— Конечно, люблю! — уверенно ответила Вики, но где-то там внутри неё как щенок вдруг едва слышно заскулило сомненье. Молчать! – приказала она ему мысленно, и оно послушалось. — Хватит этих разговоров!

Она решительно поднялась, и поставила тарелку в мойку.

— Пойду прогуляюсь! – сказала она и чмокнула бабушку в щёку. — Спасибо за завтрак!

Он проснулся от звонка в чужой жёсткой кровати в полной темноте, хотя будильник поставил на восемь, и едва заметное утро уже должно было сереть в окне. Осознание приходило не сразу: здесь не видно рассвет, потому что нет окон. Он в Замке. В древнем Замке, в котором многие века жили члены Ордена Лимонного Дерева.

После дня мучительных сомнений и многочисленных звонков Еве, ни на один из которых она не ответила, он позвонил Феликсу и согласился принять его предложение вступить в некое тайное общество.

Три дня он должен был безвылазно прожить в Замке, учить устав, клятву, выслушивать многочисленные наставления, вникать в правила.

Вчера к вечеру его официально посвятили в Рыцари, и он стал одним из двенадцати. Теперь ему могли, наконец-то рассказать все тайны Ордена, и он наконец-то сможет поговорить с Магистром, с тем самым, чью щеку украшал тонкий шрам и к которому у Дэна накопилось слишком много вопросов.

Работать членам Ордена разрешалось, если работа не будет мешать обучению и выполнению тех обязанностей, которым нужно посвятить себя в Ордене целиком и полностью. Дэн умел подчиняться, легко соглашаясь с любыми правилами, если считал их справедливыми, пока ни один из заведённых в Замке порядков его не напрягал.

Его разместили в одной из свободных спален. Он мог жить в ней постоянно, как, например, Командор, мог возвращаться в неё только когда ему потребуется, как поступало большинство членов их братства – никто не ограничивал его личную свободу, кроме случаев, когда его присутствие здесь было действительно необходимо.

Его обязательное трёхдневное заточение закончилось ещё вчера, но ночевать дома ему было невыносимо, а в Доме Престарелых, пока там днём и ночью присматривал за своей беременной женщиной Шейн, ему было делать нечего. Поэтому он написал официальное заявление на отпуск и уехал.

Ева по-прежнему не отвечала, а заявиться к ней без приглашения он не посмел. От мамы он узнал, что София регулярно ей звонила, интересовалась, не требуется ли чего, и у Евы вроде всё в порядке. Он помнил, что взял на себя обязательство её содержать, поэтому попросил маму закинуть ей на карточку денег. София так и попыталась сделать, но Ева от денег отказалась, мотивируя тем, что собирается выйти на работу.

Изабеллу сегодня выписывали из больницы. Арсений все эти дни провёл с ней, и Дэн не приставал к нему ни с какими вопросами. Он со всем старался справляться сам: с болью, с отчаянием и с чувством тоскливого одиночества, которое поселилось у него внутри. Наверно, хорошо, что ему приходилось общаться сейчас с новыми людьми, которые его совсем не знали – его мрачную молчаливость, замкнутость и нелюдимость они считали обычными чертами его характера и не придавали им особого значения. Почти таким же неразговорчивым и суровым был Алекс, их Командор. Командор хотел подготовить из него свою смену, и никто не удивился, что Дэн был на него чем-то похож. Слегка тревожился за него Феликс, но получив на свой вопрос о том всё ли у него в порядке, короткий утвердительный кивок головы, больше не лез.