Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2 - Дракон Битвы

– И что ты с ней… – начала Ингитора, но устыдилась недостойного любопытства и прикусила язык.

– А ничего! – весело ответил Аск. – Ни-че-го. И он потом выплатил мне выкуп ее невинности, пять кумалов серебром, те же пять марок по-нашему. И получил ее назад в сохранности, чтобы и дальше ею гордиться. У них там есть целый перечень качеств, которыми должна обладать знатная дева, в том числе «дар чистоты». Правда, у них знатные девушки в этом смысле свободнее наших – если кого-то полюбит, то может осчастливить, как ей угодно, и замуж потом выйти это не мешает.

– Для тебя это не было жертвой? – насмешливо осведомилась Ингитора.

– На пять марок серебром сколько молодых рабынь можно купить в Винденэсе?

– Пять простых или полторы высокородных.

– Правильно, вроде того! – Аск весело усмехнулся этому подсчету. – Там одна, а тут пять. Я успел по… скажем вежливо, побывать в объятиях трех женщин из рода конунгов – ну, одна была конунгова невестка, можно ее не считать, зато две другие – родная дочь и внучка конунгов. Так что я точно знаю: в этом смысле простая рабыня от дочери конунга ничем не отличается.

– А за что же их ценят втрое выше простых?

– Ну, во-первых, такие беленькие нежные ручки, как у тебя, ласкают все же приятнее красных и шершавых. А во-вторых, какому-нибудь Ульву бонду с хутора Лягушкино Болото очень приятно держать в доме дочь рига. Соседи уважают… А мне-то что?

И он пожал плечами с таким видом, точно ему и без того принадлежит весь мир. Ингиторе в голову не пришло посчитать все это бахвальством: разве было что-то невероятное в том, что его любили дочери конунгов? Или в том, что Аск с его длинным копьем – достойный противник даже для неистовых эриннских ригов? По всему видно, что он из тех крупных хёвдингов, которые способны самостоятельно снарядить дружину для заморского похода. И даже скорее самостоятельно, потому что невозможно представить, чтобы Аск выслушивал чьи-то приказания или вообще терпел рядом соперников. Его осведомленность о ценах на рабов в разных местах делалась понятна. И при всем богатстве ее собственного воображения Ингиторе отчаянно нравилось его слушать: каждое его слово пылало таким огнем, что даже обычные дружинные байки о заморских подвигах, которые услышишь в каждом доме, звучали как саги о Сигурде. От повествований о чужих любовных похождениях она всегда воротила нос, но у него это выходило так просто и естественно, что вовсе не отталкивало. Только бы он больше не пытался присоединить и ее к своей «военной добыче»!

– А она была красива? – спросила Ингитора, уже воображая целую песнь. – Чего ты смеешься? – обеспокоенно воскликнула она, видя усмешку на его лице и испугавшись, что он припишет этот вопрос чему-то вроде ревности.

– Все женщины об этом спрашивают. Ну, не оскорбляйся, я рад, что ты тоже спросила. Да нет, ничего особенного. То есть считалось, что она исполнена редкой красоты и прочих великих достоинств, но это ведь про каждую дочь конунга говорят. А если бы снять с нее все эти вышитые шелка и золотые ожерелья, то ничего особенного бы не осталось. Ну, не стал я ничего снимать, говорю же. Вернул Буаде, как была.

– А за сына он тебе мстить разве не стал?

– За что, это же был честный бой. У них вообще считают, что для вождя наилучшая судьба – погибнуть в битве перед началом поединка, на глазах у всего войска.

– Но ведь тогда войско обречено на поражение!

– Это у нас. А у них наоборот: погибший вождь считается жертвой богам за общую победу. И ему так больше славы, так что Буада мне чуть ли не благодарен был, что я его сыну обеспечил славную гибель.

Ингитора качала головой: о нравах эриннов и уладов она слышала немного и все больше разные нелепости, но теперь ей открывался совершенно другой род мышления, не тот, к которому она привыкла – по-своему обоснованный, но очень уж чудной!

– Странный они, конечно, народ, – в задумчивости проговорил Аск, глядя куда-то в стену. – Мой отец тоже… Но я как-то благодарности не ощущаю…

– Ну, еще что-нибудь расскажи! – просила она, как вчера он просил: «Давай еще о чем-нибудь поговорим!»

– А кроме того, Буада же сам меня ранил, – Аск снова двинул плечом, – а они это очень уважают. У нас воину тем больше чести, чем больше ран он нанес врагам, а у них наоборот – чем больше ран получил, тем доблестнее. Потом, уже у него в доме, он меня в бане увидел со всем этим, – Аск обмахнул рукой грудь, плечо и бок, отмеченные «знаками доблести», которые когда-то, при первом взгляде, заставили Ингитору вздрогнуть, – и еще там тоже есть, – он посмотрел себе куда-то на бедро и на левую ногу, – и тем более…