Энн Маккефри: Мастер-арфист

Еще одной вещью, о которой Петирон обычно не задумывался, была еда. В цехе, садясь за обеденный стол, он не задавался вопросом, как добывались эти продукты и кто их готовил. Теперь же он учился у торговцев охоте и рыбной ловле, а вместе с женщинами собирал хворост для костра, орехи, а потом, когда караван добрался до более теплых краев, еще и всяческую зелень, фрукты и ягоды.

Теперь Петирон мог целый день напролет идти пешком вместе с торговцами, и Мерелан, поправившаяся и загоревшая, не отставала от него. Часть пути она проделывала в обществе Далмы и других молодых матерей; они шли медленно, приноравливаясь к детям. Кашель, терзавший Мерелан, исчез, и к ней вернулась та поразительная живость и красота, что пленили сердце Петирона пять Оборотов назад. И Петирон начал понимать, насколько же ограниченным сделался он за годы жизни в Доме арфистов; он так глубоко погрузился в тонкости музыкального творчества, что позабыл обо всем прочем. Позабыл про обыкновенную жизнь.

Караван остановился на три дня на станции скороходов, и станционный смотритель, в соответствии с обычаем, разослал скороходов, чтобы сообщить окрестным жителям о прибытии торговцев.

— Некоторые люди очень робкие, — сообщил хозяин каравана своим гостям. — Они даже могут показаться вам… ну… немного странными.

— Вы имеете в виду — из-за жизни в глуши? — уточнила Мерелан.

Сев почесал в затылке.

— Ну, можно сказать так: у них взгляды на жизнь малость странноватые.

Мерелан поняла, что глава каравана чего-то не договаривает, и удивилась: с чего бы вдруг такая скрытность?

— Да, кстати, — выпалил вдруг Сев, — а у вас есть какая-нибудь не синяя одежка?

— Не цехового цвета? У меня есть, — отозвалась Мерелан, — а у Петирона, боюсь, нету. Вы хотите намекнуть, что она может кого-то раздражать?

И улыбнулась, давая понять, что все прекрасно понимает.

— Ну да, что-то в этом роде.

— Я постараюсь придумать, чем занять мужа, — сказала певица и сочувственно улыбнулась.

Первые два дня все шло прекрасно. А на третье утро, когда Мерелан развлекала детвору песнями-играми и учила их танцам, к ним подошла девочка, одетая в какие-то жуткие лохмотья. Она осторожно подбиралась все ближе, глядя на певицу круглыми от восхищения глазами. Когда девочка оказалась совсем рядом, Мерелан улыбнулась ей.

— Хочешь поиграть с нами? — ласково спросила она. Девочка покачала головой. В ее взгляде мешались страх и страстное стремление присоединиться к незнакомцам.

— Но это нетрудно, так всякий может, — сказала Мерелан, стараясь успокоить пугливую гостью. — Роб, подвинься, пусть девочка сядет.

Девочка сделала еще шаг вперед — и внезапно взвизгнула; Мерелан увидела, что от фургона торговцев к ним сломя голову бежит какой-то мужчина.

— Ах ты шлюха! Прекрати немедленно! Дрянь такая! Будут тут всякие сманивать детей от родителей!..

Мерелан сперва даже не поняла, что эта гневная речь адресована ей. Девочка опрометью кинулась в густые кусты, окружавшие расчищенную поляну, но это не успокоило мужчину. Он мчался прямиком к Мерелан и даже занес руку для удара.

Робинтон вцепился в материнский подол; яростные вопли и странное поведение чужака напугали малыша. Риткамп, станционный смотритель, пара скороходов и трое торговцев кинулись Мерелан на выручку. Сев подоспел как раз вовремя, чтобы оттолкнуть нападающего в сторону. Дети с ревом разбежались.

— Рочер, уймись! Она просто мать и поет детские песенки!

— Поет, да? Так всегда — сперва песенки! Сперва песенки, а потом сманивают детей и уводят от родителей! Она — такая же дрянь, как и все арфисты. Только и делают, что учат всякой чепухе, без которой прекрасно можно прожить.

— Прекрати, Рочер! — вмешался станционный смотритель.

Ему никак не удавалось оттащить разбушевавшегося местного жителя прочь. Он бросил на Мерелан извиняющийся взгляд.

— Рочер, мы же не закончили сделку! — окликнул буяна один из торговцев. — Мы же уже почти ударили по рукам! Пойдем обратно!

— Арфистка! Шлюха! — выкрикивал Рочер, пытаясь высвободить руку и ударить Мерелан. А та, оцепенев, вцепилась в Робинтона так же крепко, как он цеплялся за нее.

— Рочер, она не арфистка. Она просто мать, она играла с малышами, — громко одернул его станционный смотритель.

— Она учила их танцевать!

На губах у Рочера выступила пена. Его поспешили оттащить.

— Мерелан, спрячься в фургоне Далмы, — быстро произнес Сев. — Мы его утихомирим…