Александр Борянский - Три стороны моря

Грусть объяснялась одиночеством величия.

Красно-белая корона верхней и нижней земель, символы власти, посох и кнут, змея в трех пальцах надо лбом — только им доверялся Рамзес, только они разделяли с ним ответственность, колоссальную ответственность: действие — ответ; шевеление кистью — ответ; дрогнули ресницы — и полторы тысячи нубийцев казнены у Элефантины. [24] Элефантина — южная граница Древнего Египта, ныне город Асуан. Он и был этой землей, этой страной. До него многие распределяли: почести — себе; телодвижения, от коих трясется империя, — подчиненным. Но это не величие, это всего лишь прижизненная лесть. И раб может сидеть с деревянной спиной, крепко ухватясь за посох и кнут. Раб не может отвечать за разлив Хапи, [25] Хапи — река Нил, древнеегипетское название. повелевать ветрами, усмирять дерзких и распоряжаться всем, что послало небо.

Небо, тело богини Нут, уже тридцать пять лет опиралось на плечи Рамзеса Второго Великого.

— Значит, их было двое.

И все изображения его, как назло, выглядят молодо и самоуверенно, властитель ушел вперед, а они впечатались в камень и сохранили черты расцвета. В них нет его нынешней мудрости, зато осталось благоволение богов.

— Повесить тело вора на столбе!

Он хотел добавить: «Вниз головой», но спохватился.

— Глаз не спускать. И кто в толпе станет вора оплакивать…

Он не закончил. Выучка приближенных позволяла мысли очевидные (и не очень) бросать на полпути.

И одиночество его было неполным. Братья не выстроили себе дома, этакого под знать, с выкрашенными колоннами, с бассейном для отдохновения тела в удушающую жару. Потому он валялся на крыше хижины, убогой, как у всех, и в ногах у него притаился глиняный горшок, наполненный золотом.

Солнце придавило землю, на крыше сделалось нестерпимо.

Они бы плыли сейчас вверх по реке, слева их приветствовали бы сады, справа — желтая пустыня. В ногах у него вместо глиняного горшка возлежала бы новая девушка, возможно, сирийка; брат изучал бы очередной обрывок папируса да поглядывал бы, усмехаясь, в его сторону. А сирийка (или нубийка) не могла бы понять, кто из них, одинаковых, был с ней рано утром, страстно и быстро, а кто позже, размеренно и неспешно, а кто будет вечером, и не поверила бы, узнав, что это все один, а другой с самого утра уткнулся в ряд жреческих значков.

Он сел, пнул ногой ненавистный горшок. Золото посыпалось…

Чистый песок, ослепительный, и этот песок убил вчера половину его существа.

И одиночество его было неполным… Вместе с солнцем явились звуки: кричал осел, переругивались соседи, внизу он слышал шаги матери. Именно Аб настоял не строить большой дом, не привлекать внимание. Богатство избавляет от усталости, не надо надрываться — отлично, первое преимущество на пути к богам. Абту, Секхем… [26] Секхем — греческое название Латополь, ныне Гиза, место, где находятся три великие пирамиды и сфинкс. У него были далекие планы, откуда, ведь они одинаковы?

Ба-Кхенну-ф сжал зубы и беззвучно заплакал: он понял, что теперь они очень, очень различны. Один жив, другой мертв.

Дурея от солнца, но не спускаясь вниз, не уходя с крыши, он накрыл золото куском ткани — редкой и тонкой, на которой серебряными нитями была искусно вышита выпрыгивающая из воды рыба. Глаз рыбы смотрел лукаво. Ткань была пропитана кровью. Может, поэтому казалось, что глаз рыбы глядит издевательски, словно хочет выдать его воинам из дворца. Не стоило оставлять рядом с собой ткань, в которую он завернул и унес голову; но во-первых, золото само по себе выдаст, а во-вторых, он не желал расставаться с этой кровью. Не найдут его воины. В городе Великого Дома столько похожих бедных домов, он скоро будет плыть в Абту, куда стремился брат…

Так или иначе, он обязан рассказать матери.

Но это немыслимо!

Куда мог еще отправиться Аб, если не к свету, по дороге мертвых? Уплыть, куда угодно, в Хет-Ка-Птах, в Анну, [27] Хет-Ка-Птах — греческое название Мемфис, город бога Пта, дал греческое название всей стране Кемт (Хет-Ка-Птах = Хикупта = Айгюптос = Египет); Анну — греческое название Гелиополь, город бога Солнца Ра. в Нубию. Нет, они всегда и везде передвигались вместе, только вдвоем. Вот почему сейчас так трудно думать: он привык думать вслух и тут же получать ответ. Брата мог утащить крокодил во время вечерних купаний, это считается почетным, и если бы тело нашли, то жрецы бога Себека погребли бы его отдельно и с особыми почестями.