Аарон Дембски-Боуден: Ловец душ

— Ты что, сейчас сфотографировал меня?

— Возможно.

Улыбка, слабая и тоскливая, ответила за него.

Октавия оглянулась на залитое кровью ложе для медитации и сказала, не оборачиваясь:

— Тебе лучше уйти. Это зрелище не из приятных.

Септимус заколебался, не желая отпускать ее даже теперь, когда имперские орудия разносили корабль. Девушка осторожно оттолкнула его.

— Не бойся, — сказала она, шагнув к ложу. — Мы увидимся позже. Может быть.

— Может быть.

Октавия наконец-то обернулась. Септимус уже стоял в дверях.

— Я понятия не имею, что делать. Я могу найти Астрономикон и вести корабль по свету Императора. Но у меня есть нехорошее предчувствие, что это наведет на наш след погоню.

— Да. Просто… сделай все, что можешь.

— Я могла бы убить всех вас, если бы захотела. — Она усмехнулась. — Вы ведь еретики, знаешь ли.

— Знаю.

— Ты должен идти.

Он не знал, что еще сказать, поэтому вышел из комнаты, не произнеся больше ни слова. Дверь покоев Этригия — нет, покоев Октавии — герметически закрылась у него за спиной.

— Навигатор, — рыкнули вокс-динамики, расположенные по периметру комнаты.

— Я здесь, — ответила она.

— Это Вознесенный.

— Я знаю, кто ты.

— Тебе знаком участок космоса неподалеку от центра галактики, где находится рана в реальном пространстве — вход в варп, именуемый Великим Оком?

Бывшая Эвридика Мерваллион, а нынешняя Октавия с «Завета», глубоко вздохнула.

— Свяжите меня с ходовой рубкой, — сказала она.

Голос девушки постепенно набирал силу.

— Мне нужно поговорить с пилотами.

Оказалось, что это не так уж и трудно.

Корабль ненавидел ее. О, как он ее ненавидел и презирал! Навигатор почувствовала, как дух «Завета» метнулся прочь при первом ее прикосновении, словно гадюка, защищающая свой выводок.

— Я ненавижу тебя, — прошипел «Завет».

Машинный дух корабля корчился в ее сознании, визжа и исходя неистовой злобой.

— Я ненавижу тебя, — снова предостерег он, ничуть не похожий на послушную и спокойную «Звездную деву» Картана Сайна.

— Ты не мой навигатор, — сплюнул он.

— Нет, — сказала она комнате, пустой, если не считать трупа ее предшественника, — нет, я твой навигатор.

Октавия закрыла человеческие глаза, открыла око варпа и потянула «Завет крови» в пространство между мирами.

— Ты это чувствуешь? — спросил Ксарл, когда корабль скользнул вперед со странной плавностью, ничуть не похожей на рывки орудийного огня.

Талос кивнул. Он тоже ощутил переход в варп.

— Мы выжили, — буркнул Кирион. — По крайней мере большинство из нас.

Малкарион больше не шевелился. Первый Коготь собрался вокруг павшего героя. Цепной меч Ксарла снова взревел.

— Думаешь, мы должны?.. — спросил он у Талоса. — Делтриан может спасти его, если он еще жив.

— Нет. Пусть он покоится с миром, как и хотел. Его образ уже и так навсегда останется с нами.

Пророк некоторое время не отводил взгляда от триумфальных сцен на передней крышке саркофага.

— Было здорово увидеть, как он сражается, — проворчал Узас, — в последний раз.

Остальные фыркнули или обменялись удивленными взглядами — никто не ожидал от него такого признания.

— Клянусь, я снова видел бой у Дворца Терры, — сказал Кирион. — А не просто… боевые машины, избивающие друг друга.

Талос не ответил. Вместо этого он вызвал Зал Памяти.

— Делтриан.

— Да, один-два-десять. Я здесь, Талос.

— Военный теоретик Малкарион пал в битве.

— Судя по вашему голосу, такое развитие событий вас опечалило. Если выражение сочувствия облегчит вашу боль, я вам сочувствую.

— Благодарю, но это еще не все.

— Теперь ваши голосовые паттерны указывают на насмешку.

— Отправь две команды сервиторов-погрузчиков на кормовую палубу для смертных, в зону, известную как Черный рынок.

— Обрабатываю запрос. Одной команды достаточно, чтобы забрать священные останки Малкариона и его саркофаг. На каком основании вы запрашиваете две команды погрузчиков?

— Потому что, почтенный техножрец, — Талос бросил взгляд на прах Рагуила Мученика, заключенный в бесценную машинную оболочку, — у Первого Когтя есть для тебя подарок.

Закрыв канал, Талос пристально оглядел труп одного из Кровавых Ангелов. Нагрудник воина остался нетронутым, несмотря на сильные повреждения бедренной, ножной и плечевой брони. Имперский орел гордо распростер на нем платиновые крылья. В тусклом свете нагрудник поблескивал золотом.