Аарон Дембски-Боуден - Ловец душ

— Рад услужить вам, лорд Кирион.

— Как поживает рожденная в пустоте? Надеюсь, она здорова?

Септимус, проверявший заклепки на наплечниках Талоса, застыл.

— К… кто, лорд Кирион?

— Рожденная в пустоте. Как она поживает?

— Ты это о чем? — спросил Узас, внезапно заинтересовавшийся разговором.

— Она смертная, брат. Тебе не стоит о ней беспокоиться, — отрезал Кирион.

— Она… с ней все хорошо. Благодарю, лорд Кирион.

— Приятно слышать. Не смотри так удивленно. Мы не слепы и знаем, что творится на корабле. Передай ей привет от меня.

— Передам, лорд Кирион.

— Ей понравился подарок? — поинтересовался Талос.

Септимус приложил все силы, чтобы снова не заледенеть.

— Да, господин.

— Какой еще подарок?

Узас был явно раздражен тем, что его исключили из разговора.

— Медальон легиона, — ответил Талос. — Кое-кто из смертной команды очень ценит эту смертную. Видимо, ценит достаточно, чтобы гарантировать ей мою защиту.

Талос снова обернулся к Септимусу. Кровь раба застыла в жилах.

— Без моего разрешения.

— Простите меня, господин.

— Я слышал, что в монете просверлили дырку и смертная носит ее на шее вместо бус, — продолжил Талос. — Следует ли это считать надругательством, Кирион? Как по-твоему, они осквернили реликвию легиона?

— Думаю, нет, брат. И все же я сообщу об этом Вознесенному. Надо быть уверенным, когда имеешь дело с подобными вещами.

Септимус вымученно улыбнулся и судорожно сглотнул. Он попытался заговорить. Но не преуспел.

— Прости, что мы немного повеселились за твой счет, Септимус, — сказал Талос.

Он сжал кулаки, покрутил запястьями, проверяя легкость хода. Правая перчатка определенно была жестковата. Надо заменить ее как можно скорее.

Фаровен. Фаровен, тот брат, гибель которого Талос видел во сне. Придется снять перчатку с его мертвого тела.

Он умрет уже скоро.

Кирион прикрепил болтер к магнитному зажиму на бедре.

— Да, с тех пор, как мы были смертными, прошло слишком много времени. Странное ощущение — забываешь о том, что такое шутка.

Септимус снова кивнул, до сих пор не до конца уверенный, смеется над ним Кирион или нет. Такой «юмор» явно его не повеселил.

— Между прочим, — добавил Кирион, — бери.

Септимус легко поймал монету, схватив ее на лету.

Это был двойник медальона Талоса, серебряный и с такой же чеканкой, но с руническим именем Кириона.

— Если ты так легко готов отдать мою и заставить меня присматривать за какой-то десятилетней девчонкой, — сказал Талос, — придется мне как-то позаботиться о сохранности твоей шкуры.

Септимус благодарно поклонился обоим Астартес и закончил свою работу в пристыженном и удивленном молчании.

Октавии хватило пяти минут на то, чтобы решить, что Этригий ей совершенно не нравится.

Согласно словам навигатора «Завета», тот невзлюбил девушку с первого взгляда. И немедленно поделился с ней своим впечатлением.

Этригий уже давно не походил на человека. Октавию это мало заботило — намного меньше, чем другие, куда более обыденные вещи на борту «Завета».

Она была навигатором, наследницей Навис Нобилите. И пускай имя и честь ее дома по галактическим меркам ничего не стоили, в ее жилах все же текла кровь высшей пробы.

Девушка знала, что навигаторский ген делает с ее сородичами по прошествии лет. В этом отношении находиться рядом с уже-не-человеческой сущностью по имени Этригий было чуть тревожно, но настоящего страха Октавия не испытывала.

Намного хуже оказалось его непрерывное бахвальство.

Ночные уроки являлись обязанностью девушки — Этригий весьма ясно дал ей это понять несколько недель назад, когда впервые потребовал ее присутствия, — но приятными не стали.

Покои Этригия были полной противоположностью тому мраку, что тек по внутренностям «Завета», как кровь течет по венам. Навигатор занимал небольшую комнату неподалеку от бронированного носа корабля. Помещение омывал пронзительно-яркий свет многочисленных люмошаров, вделанных в стены. Октавии трудно было переносить это сияние после прохладного мрака корабельных залов. Ее навигаторское око оставалось закрытым, но человеческие глаза щипало от слез всякий раз, когда она навещала Этригия в его логове. Искусственный солнечный свет после месяцев ночи изрядно раздражал.

— Вы не могли бы приглушить светильники? — спросила она в первую ночь, когда закутанные в мантии рабы Этригия провели ее внутрь.

— Нет, — ответил он, поразмыслив, — мне не нравится темнота.