Йен Макдональд - Дорога Отчаяния

И господин Иерихон остался всего на одну ночь, которая растянулась на двадцать лет.

Шторм приближался, и рельс–шхуна мчалась перед ним, распустив все все паруса, пытаясь не отдать ни километра дистанции, отделяющей ее от бурлящего облака бурой пыли. Три дня шхуна убегала от шторма, с тех пор как Дедушка Харан навел свой левый, погодный глаз на западный горизонт и заметил, что у неба грязноватый, охряной ободок.

— Идет ненастье, — сказал он.

И ненастье пришло, подбираясь все ближе и ближе, а теперь оно было так недалеко от пионеров, что даже Раэл Манделла, проклятый даром прагматизма, понял, что им не обогнать бурю, и что единственная надежда его семьи — найти убежище, в котором они могли бы укрыться от пыли.

— Быстрее, быстрее! — кричал он. Дедушка Харан и дорогая, прекрасная, мистическая жена Раэл Ева Манделла, беременная на последнем месяце, подняли все лоскутки и платки, какие только могли сойти за паруса, и шхуна понеслась по рельсам с пением и гулом. Рангоут трещал, тросы звенели как струны и пронзительно кричали, парусная вагонетка качалась и подпрыгивала. Козы и ламы в грузовом прицепе испуганно блеяли, а свиньи бились о решетки в своих клетках. Немного отставая от них, по всей земле катились валы бурой пыли.

И снова Раэл Манделла упрекал себя за безрассудное решение взять жену, отца и нерожденное дитя в путешествие через Великую Пустыню. Четыре дня назад, в Мурчисон Флатс, выбор был прост. В одном положении стрелки отправляли его семью на юг, в населенные земли Второзакония и Великого Окса, в другом — через Великую Пустыню в пустынные местности Северного Аргира и Трансполяриса. Тогда он не колебался. Ему нравилось думать о себе, как о дерзком первопроходце, открывателе новых земель, строителе новой жизни. Он гордился собой. Значит, это — расплата за гордыню. Карты и лоции были неумолимы: топографы РОТЭК не отметили ни единого поселения на тысячи километров вдоль этой линии.

Порыв ветра ударил в грот и разорвал его пополам сверху донизу. Раэл Манделла тупо уставился на хлопающие клочья парусины. Затем он отдал приказ привести круто к ветру. Не помогло: сразу после этого еще три паруса лопнули со звуком пушечного выстрела. Рельс–шхуна вздрогнула и потеряла скорость. Ева Манделла встала, покачиваясь, цепляясь за гудящий трос. Ее живот вздымался от приближающихся схваток, но глаза смотрели вдаль, а ноздри раздувались, как у испуганного оленя.

— Там что‑то есть, — сказала она, и ее слова просочились сквозь визг ветра в такелаже. — Я чую это: что‑то зеленое и живое. Харан, у тебя есть приспособленный глаз — что ты видишь там? — Дедушка Харан навел свой погодный глаз вдоль геометрически безупречной линии и там, в крутящейся пыли и хмари, что мчались впереди шторма, он увидел то, что учуяла Ева Манделла: купу зеленых деревьев, и еще кое‑что — высокую металлическую башню и несколько ромбовидных солнечных коллекторов.

— Жилье! — закричал он. — Поселение! Мы спасены!

— Еще парусов! — взревел Раэл Манделла, а лоскуты парусины хлопали вокруг его головы. — Больше парусов! — Дедушка Харан принес в жертву древнее семейное знамя тончайшего новомерионеддского шелка, предназначавшееся для провозглашения королевства его сына в землях за пустыней, а Ева Манделла — свадебное платье кремового органди и нижние юбки. Раэль Манделла пожертвовал шесть футов незаменимой солнечной пленки, и они подняли все это на мачту. Ветер подхватил рельс–шхуну, дал ей пинка, и семья покорителей фронтира понеслась к убежищу, имея вид скорее кочующего цирка, чем суровых пионеров.

Доктор Алимантандо и господин Иерихон увидели рельс–шхуну издалека — клочок многоцветной ткани, несущийся перед грозовым фронтом. Они боролись с первыми порывами и пыльными смерчами, сворачивая хрупкие лепестки солнечных коллекторов в тугие бутоны и втягивая перистую антенну и параболические отражатели в релейную башню. Пока они работали, обернув головы и руки тканью, ветер достиг такой силы, что его было не перекричать, и наполнил воздух летящими песчаными иглами. Рельс–шхуна еще только тормозила, визжа, воя и разбрасывая искры, а доктор Алимантандо и господин Иерихон уже бежали к ней, торопясь начать разгрузку грузового вагона. Они работали с молчаливым, самоотверженным взаимопониманием, свойственным людям, прожившим в изоляции долгое время. Ева Манделла нашла их неутомимую, механическую деятельность довольно устрашающей: скот, саженцы, семена, инструменты, механизмы, материалы, ткани, домашний скарб, гвозди, винты, шпильки и краски: отнести и поставить, отнести и поставить, и все это без единого слова.